Появилось время. Свалилось нежданно-негаданно, с неба. Это первое. А второе - это то, что события лета 1983 года описывает еще один участник той экспедиции. И было бы интересно посмотреть, что осталось в памяти у разных людей по прошествии стольких лет.

На моей памяти учебный спелеолагерь "Лабиринта" в Голубино был в первый и последний раз. Возможно, память меня и подводит. Годы уже не те. Правда, еще не очень жалко себя. Это хороший симптом. Можно лечить.

Прошло уже девятнадцать лет с того добропамятного времени, и детали поистерлись. Все равно воспоминания достаточно свежи - по сравнению с событиями меньшего срока давности. Но вернемся к учебному лагерю. Это началось 19 июля. Планировалось дней десять - учебный лагерь. А с августа - рабочая экспедиция в двух районах, в Кулогорах и в Голубино.

Учебный лагерь проводили А. Бутаков и М. Некрасов. Они к этому времени имели достаточный спелеоопыт и огромное желание. Нужно сказать, что их квалификационный уровень был очень высок. Пожалуй, это единственный случай в архангельской спелеологии, когда восьмиклассники через год после прихода в секцию, уже были полноценными участниками экспедиций, через два - руководили топосъемочными выходами, выдавая "на гора" неплохой топографический материал (и это - в Кулогорах!) Через три года они непосредственно участвовали в управлении спелеологической секцией. Причем все эти события происходили в динамике становления и раскола архангельской спелеологии.

Сегодня, оглядываясь назад, можно попробовать разобраться в причине такого, не боюсь сказать, успеха этих "пионеров". И кто как не я, будучи "почетным педагогом СНГ", может это сделать? Я думаю, что для этого не обязательно нужен и повод. Специально какими-то исследованиями я, естественно, не занимался, не очень-то я и люблю этих парней, но тем не менее. Я уж не знаю, чьим педагогическим продуктом они были, то ли родителей, то ли школы, то ли развитого социализма, то ли спелеолога-педагога Франца Н.А. Но сдается мне, что дело здесь в другом. Они пришли в спелеологию, будучи детьми, а им там предложили сразу встать взрослыми. Пятнадцатилетним пацанам сделали исключительное предложение - стать взрослыми. Ни школа, ни родители, ни советская страна, никто не мог такого предложить. Вот и весь секрет. Но и сами они, конечно, были хороши. Опять же - знакомы друг с другом были давно, еще в детском саду один горшок делили. Поэтому все время надо было быть начеку. Тоже значительный стимул.

Теперь - участники. Их насобиралось не маленько. Не меньше трех топобригад: Амосова Л., Доронина Е., Поздеева С., Фардзинова Е., Пономарев А. Тильман А., Угаров А., Соловьев А., Кабанихин А. Предварительно, практически все, в течение года, прослушали теоретический курс и приобрели некоторые практические навыки в экспедициях. Основная задача учебного лагеря заключалась в том, чтобы научить слушателей полноценно снимать и нивелировать под землей.

Дисциплина в лагере была строгая. Отбой, подъем, питание, обучение - все было строго регламентировано. Помнится, некоторые пробовали прогуляться по берегу Пинеги после отбоя, и были наказаны. Лишены учебного выхода. Оглядываясь назад, я удивляюсь, какая все-таки высокая дисциплина была в "Лабиринте". "Водка не пить" - раз, бардовские песни любить - два, устав - чтить и тому подобное. Кстати, любовь в экспедициях строго запрещалась. Это не было записано в Уставе, но негласные преследования были. (Как раз в этой экспедиции у Светы Поздеевой и Андрея Угарова вспыхнула любовь. Так их после учебного лагеря и разогнали по разным местам: Андрея - в Кулогоры, Свету - в Голубино. Вот они и мучались всю экспедицию. Потом, кстати, стали мужем и женой).

В конце концов, я так и не закончил обучение в учебном лагере: сначала отвлекся на расчистку Пережима в Пехоровской, потом на инструментальную съемку поверхности над пещерой.

В эту экспедицию было начато комплексное изучение пещеры Пехоровская. Это был второй спелеообъект, которым занималась архангельская секция спелеологии "Лабиринт". Пещера тоннельного типа с одним мощным ответвлением - Кузнечиха, пещера приятная, комфортная. На этой пещере "Лабиринт" обкатывал методику комплексного исследования карстовых полостей.

Инструментальная съемка поверхности оставила в моей памяти приятные воспоминания. Во время этой работы, в один из выходов, нашей бригадой были найдены два входа в неизвестные полости. Это были первобытные ощущения победы. Я и Миха Некрасов спустились в лог, который встал на пути нашей съемки и пошли в правую сторону по логу, хотя нам нужно было влево. Мы шли по логу, когда по моей спине пробежала первая мурашка, потом еще одна, потом две и понеслось, когда пробежало стадо, я понял, что здесь что-то не так. Потянуло холодом, днище лога начало понижаться, растительность изменилась - и не только по видовому составу, но и по цвету. И мы вышли. Это была удивительная геологическая картина, дух захватывало! Карстовый лог, собирающий водичку в ручей и сбрасывающий ее водопадом во входовую воронку со скальным обнажением. Чувствуется холод. Вход забит ледяной пробкой. Расход ручья небольшой, поэтому ледник на входе тает медленно. Вход непроходим.

Позднее, уже в другом карстовом логу мы обнаружили еще один вход. Он был внешне малоэффектен, но имел все признаки входа в подземную полость. Вход тоже был непроходим, то есть - узок, но отложения были рыхлые и расчистка была возможна. Больше никто после нас так и не побывал в этом районе. Ну и ладно. Будет куда сходить на старости лет.

В это время школа шла своим чередом. Начал подъезжать народ. Пришел из поискового маршрута по Беломоро-Кулойскому плато Н. Франц со школьниками. Они хвастались найденным на плато черным гипсом. Кстати, это был первый набор и поныне здравствующего, известного спелеолога и педагога Франца Н.А. Вот их добрые имена - Варенцов Л., Кобылин В., Хазов Ю., Хвиюзов В., Борисов С. Потом будут другие, но эти были первыми и лучшими.

Экспедиция разделилась на две бригады: одна - Кулогоры, вторая - Голубино.

Кулогорская экспедиция занималась топосьемкой дальней части К-1. А Голубинская экспедиция - Пехоровской. "Первопроход", топосъемка, гидронивелирование, картирование геологических разрезов, шурфовка вторичных пещерных отложений, микроклимат. А еще был проведен грандиозный эксперимент по определению коэффициента корреляции внешних метеоэлементов и подземных капельных источников - так это звучит по-научному. Если по-крестьянски, то речь идет о том, происходят или нет изменения в интенсивности подземной капели, когда на поверхности идут дожди. Эксперимент длился непрерывно 24 часа. На поверхности стояли самописцы, а две бригады под землей в разных районах наблюдали сто капельных источников, производя необходимые измерения каждый час в течение суток. Я работал в бригаде, которая стояла лагерем в ближней части Пехоровской. Когда в 3 часа ночи эксперимент закончился, то мы вышли на поверхность. Представьте себе… Огромная Луна. Лиловый скальник пехоровского цирка. Силуэты сосен на гребне. Тихая ночная река похожа на огромное животное, ворочающееся в темноте. Берег, по которому мы идем на базу, напоминает хвост сказочного дракона. Далеко вдали, на речной косе, одиноко горит костер. Тишина звенит, заполняя все вселенское пространство вокруг. Начинаешь терять контакт с реальностью. Короче, чувствуешь, как крыша куда-то уезжает. Это, наверное, и есть нирвана. Я думаю, что люди, про которых говорят: "Сошел с ума!", входили в подобное состояние и не возвращались назад. Вот и мне бы тогда не возвращаться назад… Я то, сопляк, думал, что все хорошее еще впереди. Какая святая наивность! Эх, знать бы, где головушку-то расколотишь, надел бы каску…

Кроме лирики, была и работа. Я со Светой Поздеевой занимался картированием геологических обнажений, имеющих отношение к пещере. Ха! Как эротично звучит - геологическое обнажение. Но это только звучит эротично, выглядит это менее привлекательно, хотя мне очень нравится. Света пребывала в состоянии начавшейся любви и поэтому, работать было сложно. Душой она была в Кулогорах, и мне приходилось общаться только с материальной оболочкой. В Пехоровской мы задокументировали гипсовый пласт светло-коричневого цвета с вкраплениями кристаллов гипса в форме кофейных зерен. Мы его так и назвали - "гипс кофейный". В будущем такого пласта я больше не встречал. Может, я просто мало пещер видел. А было бы приятно знать, что тебе посчастливилось лицезреть и осязать уникальную осадочную линзу, единственную в своем роде…

За Пережимом, в Галерее, мы расчистили вторичные отложения до монолита и тоже наблюдали интересные находки, например, вторичный гипс. С шурфом была связана и грустная история, которая со мной произошла. Когда мы со Светой описывали шурф, то жили по разным местам. Я - на поверхности, а Света - в ПБЛ в зале Октябрьском. Утром мы встречались у шурфа, а вечером расходились. И все было хорошо, только однажды утром шел я к шурфу, и никого не трогал. Вдруг вижу - перед Пережимом сидит Света и так гаденько поет моим голосом. Получается, что решила меня встретить, причем весьма оригинальным способом, но зачем тогда было лезть через Пережим, это долго и тяжело. Конечно, я знаю, что у меня есть проблемы и со слухом и с голосом, но чтобы так бестактно, так оскорбительно себя вести… Я ринулся за ней - наверное, попросить объяснений. Она юркнула в Пережим. Я - вдогонку. Ну, думаю, уж в Пережиме я тебя, родная, достану! Даже светильник выключил, - там в сторону не уйдешь, а без света хоть будет видно, далеко ли эта дразнилка убежала. В Пережиме было темно, его длина метров сорок, и все - мерзко ползком. Светильник не включаю, ползу. Хоть и темно, но ощущаю, что выполз в Галерею. Также ощущаю, что никого здесь нет. Включаю свет и подхожу к шурфу. Обида не проходит. Залезаю в шурф, ложусь и начинаю думать ни о чем. Минут через 15 раздается шум со стороны ПБЛ. Кто-то идет. Оказывается, Света. Она извиняется за опоздание, они проспали всем лагерем. Мне ее не очень хочется извинять. Без большой на то надежды, я все-таки спросил, а не она ли, случайно, полчаса назад сидела у Пережима с той стороны и беспардонно меня передразнивала. Хотя, уже точно знал, что Света не сознается. Вечером я выходил на поверхность вместе с Бутаковым, нам было по пути.

Бутаков с бригадой сделал в Пехоровской за выход 900 метров качественной топосъемки. Это был исключительный результат.

Еще одним событием той экспедиции был начавшийся под землей паводок. Состоявшаяся реакция на поверхностные дожди. Паводок не пустил в дальнюю часть, и поэтому только Бутаков видел обратное падение пластов в зале Звездном. После этой экспедиции пещерой Пехоровской никто в "Лабиринте" не занимался. Сбойка К-1 и К-2 в августе 83-го года далеко вперед определила концентрацию усилий "Лабиринта" в изучении Кулогорской СГС.

Пехоровская

Спасработы