В октябре 2006 года российская спелеология потеряла удивительного человека. Его знали немногие, Евгений Иванович был человеком негромким и непубличным, однако его работа по исследованию северного карста и пещер была беззаветным и ежедневным творческим подвигом.

Евгений Гуркало закончил Ленинградский горный институт в 1978 году, работал в "Архангельскгеологии". Удивительно, но в пещеры он пришел вслед за своей женой, Верой Кузнецовой-Гуркало. Пришел, чтобы связать с ними свою судьбу навсегда. Не требуя наград и признания, он более 20 лет занимался исследованием и систематизацией пещер Архангельской области.

С средины 80-х годов ХХ века Евгений возглавлял Карстовый отряд "Архангельскгеолразведки", феномен которого сохраняется по настоящее время. Карстовые отряды в Советском Союзе создавались "под оборонный заказ" и практически прекратили свое существование с выполнением геологического задания. Только в Архангельской области, уже называясь Экзогенным отрядом, он оставался карстовым по сути, продолжая исследовать карст и пещеры. Евгений Иванович вместе с коллективом пережил тяжелый период многочисленных системных разгонов геологии. При нем сохранялся основной приоритет в работе Карстового отряда – изучение карста и пещер. После вынужденного ухода на более "денежную" геологическую работу, спелеологические исследования Евгений Гуркало вел на общественных началах. Одной из важнейших задач, которую он себе поставил, был методичный труд по сбору и обработке информации по пещерам Архангельской области. Что греха таить, результаты, полученные при спелеологических исследованиях, часто оседают мертвым грузом, не так много желающих обрабатывать эти бесценные сведения. Освоив компьютерные технологии, Евгений вел базу данных пещер Архангельской области, отдавая ей много сил и времени.

Проводил он и большую просветительскую работу, к нему тянулись и дети и взрослые. Никому не отказывая, Евгений водил спелеологические экскурсии многочисленных коллег и знакомых, учил молодых спелеологов качественной работе в пещерах. С одинаковой серьезностью он руководил и "взрослыми" (по составу участников и поставленным задачам) экспедициями и "детскими", в которых юные спелеологи делали свои первые открытия. Несколько возглавляемых Евгением экспедиций в пещеры Пинежского заповедника позволили вывести качество их изученности на уровень ХХI века. Для него не существовало больших и мелких, неинтересных пещер. К каждой из них он относился как к объекту, достойному внимания и изучения. Евгений Иванович тонко чувствовал красоту хрупкой северной природы. Его фотографии пещер, карстовых ландшафтов, цветущих растений и просто бескрайнего неба полны удивительной гармонии.

Сколько пещер открыл и изучил сам Евгений Иванович? Я насчитала около 70. Сам он не вел такой статистики, однако велика его заслуга в том, что количество открытых в Архангельской области пещер за последние 20 лет почти удвоилась.

Исследование карстовых ландшафтов было неразрывно связано для Евгения Гуркало с идеей сохранения наиболее уникальных карстовых объектов. Он был инициатором организации Чугского ландшафтного заказника, одной из ключевых карстовых охраняемых территорий Архангельской области. Много сил и времени он отдавал исследованиям этого уникального карстового массива, пытался остановить разворачивающиеся там работы по добыче гипса.

Евгений Иванович автор более 20 статей, большинство из них посвящено изучению и охране карста и пещер Архангельской области. Самой значительной печатной работой являлось соавторство в монографии "Карст и пещеры Пинежья", которую он редактировал.

У него не было громких званий и правительственных наград, главной его наградой была возможность заниматься тем, что ему по настоящему интересно.

У Евгения Ивановича было так много планов и проектов….

Незаменимые люди есть.

С Евгением Ивановичем мы познакомились в середине 90-х годов теперь уже прошлого столетия. То было нелегкое время для всей нашей страны, ее людей… Так уж получилось, что благодаря этому знакомству, мы снова вернулись в спелеологию. Последующие годы были наполнены совместной исследовательской работой по изучению наших северных пещер. Женя не просто любил пещеры, он ими жил! Когда карстовый отряд перестал существовать, он добровольно взвалил на себя всю работу по ведению и учету всей информации по спелеологическим исследованиям, регистрации пещер. Освоив компьютер и начав оцифровку топопланов пещер, местности, он поднял на более качественный уровень всю эту рутинную работу. Все свое свободное время он посвящал любимому делу, возможно даже в ущерб семье, дому.

Евгений Иванович не был ярко выраженным лидером, эта роль всегда тяготила его. Он просто был открытым для людей человеком и поэтому к нему тянулись люди: будь то ребенок, школьник, студент или взрослый человек. Если человек интересовался пещерами, он готов был отдать ему душу, водить в пещеры, учить всему тому, что сам умел. И нам кажется, своей просветительской деятельностью он сплотил всех архангельских спелеологов.

Под его руководством проводились несколько крупных экспедиций, например в Пинежский заповедник. Он был одним из создателей Чугского заказника. Его изучению он посвятил почти двадцать лет своей жизни. С его уходом наша северная спелеология просто осиротела.

С Женей у меня связаны не самые плохие моменты жизни. Более того, при мысли о нём, как-то сразу вспоминается, как он вовремя оказывался рядом, в той или иной ситуации. Все, кто был у него, знают, наверное, его знаменитый бобинный магнитофон и какое-то невероятное количество музыкальных записей, Женино трепетное отношение к ним... В 1989 году я с детьми собиралась в Казахстан, куда по распределению после института уехал работать муж. Упакованы были вещи, книги...

- Давай, я тебе бардов запишу, - радостно предложил Женя, - у меня есть Сергеев, Кукин, Турьянский...

Эта радость от соучастия - вообще его отличительная черта, радость истинная, неподдельная... Сложно переоценить значение этого, казалось бы, небольшого события. Но все 6 лет нашего пребывания в Казахстане, период не самый простой и для нашей семьи и для страны в целом, у меня была ниточка, связывающая с Родиной, с друзьями... С нормальным русским языком, в конце концов.

1999 год. Голубино. Я изображаю отпуск - помогаю оформлять к конференции и 25-летию заповедника музей, рядом дети. На конференцию приезжают Женя и Верочка с детьми. У них с собой резиновая лодка - после конференции они собираются сплавляться до Паленьги. Свободное время распределено конечно же таким образом, чтобы занять детей чем-нибудь. Среди прочих занятий и переправа через Пинегу на остров на резиновой лодке. Для детей это событие!.. Чуть позднее, осенью, Катерина приносит из школы рисунок, на котором изображены река, остров за водной гладью, лодка и люди в ней.

- Смотри, что я нарисовала! Это дядя Женя нас на лодке катает.

- А какая тема занятия была?

- Моя семья!

Сейчас, когда Жени уже нет, я спрашиваю себя, почему мы с ним не стали "настоящими" друзьями? Почему наше с ним общение ограничивалось, в основном, разговорами о пещерах, карсте, экспедициях, и почти никогда не выходило за эти узкие рамки? И понимаю, что причина тут – только во мне. Именно у меня не хватило чего-то для большего сближения. Потому что одной из основных (и очень, кстати, редких среди людей!) черт характера Евгения Гуркало было умение ладить и работать с самыми разными людьми. Эта его способность поражает меня и сегодня. Я просто не могу представить его раздраженным или кричащим на кого-то. Не могу представить жесткое бульканье агрессии в его голосе. Наверное, именно так выглядит непритворно доброе отношение к людям, так отражается вовне внутренняя доброта человека… В общении он был открыт и искренен, без "второго дна", что всегда действовало на окружающих как-то завораживающе-примиряюще, и поэтому еще труднее представить, чтобы на Женю кто-то вдруг начал бы, к примеру, повышать голос.

Он был настоящим другом всем нам. Даже если не каждый из нас осознавал и понимал это. Это никогда не выражалось в форме звучащего слова, но всегда чувствовалось в его отношении к каждому из нас, в искреннем желании встречаться и общаться на наши общие темы, вместе выезжать в пещеры, вместе переживать то, что они неизменно и щедро дарят всем нам. Это выражалось в постоянной готовности помочь в любой проблеме. Да, в нем была именно готовность помогать, – тоже как черта его характера, - потому что его не надо было просить о помощи: едва лишь какая-то твоя проблема более-менее отчетливо обозначалась в разговоре, так он сразу же, спонтанно, начинал предлагать возможные варианты ее решения, предполагая в этом свое самое непосредственное участие. Это тоже было искренним проявлением все той же доброты.

У нас с ним было одно общее увлечение – спелеология. "Географически" наши интересы не пересекались, потому что у меня "пожизненный любимый спелеорайон" - это Кулогоры, а у него была Чуга и прилегающие участки. И хоть мы с Женей не раз обсуждали возможность совместной экспедиции на Чугу, где у меня есть один "заначенный" участок с интереснейшим голым карстом, фактически нам не пришлось вместе поработать в пещерах. О чем я теперь, как бы вдогонку ушедшему поезду, искренне жалею. Хотел написать, что и он никогда не участвовал в исследовании Кулогорских пещер, но вспомнил вдруг один эпизод…

В конце 80-х, когда "Лабиринт" полностью "выработал" все ближние части пещер, у нас окрепла идея выкопать искусственный вход, ведущий сразу в Район Великих Озер пещеры Троя. Идея хорошая, но как выбрать на поверхности всего одну воронку из тысячи, располагающуюся точно над тем местом, куда бы мы хотели попасть? Есть методика "вертикального радиозондирования", но для ее применения нужны были рации типа "Карат", которых у нас не было, да и не могло быть по тем "секретно-запретным" временам. И вот вдруг мне говорят, что такие переносные радиостанции у нас будут! Оказалось, что новый начальник Карстового отряда, с которым ни я, ни почти все мои друзья-лабиринтовцы на тот момент не были лично знакомы, вник в наши проблемы и согласился выделить нам на время экспедиции две таких рации (что, кстати, тогда являлось самым настоящим "должностным преступлением", за которое могли неслабо наказать!). И мы воспользовались плодами столь неожиданной благосклонности к нам нового руководства КО, и нашли нужную воронку, и потом всего за два года выкопали двадцатиметровый колодец в точно определенном месте! Вот и получается, что Евгений Иванович Гуркало, тот самый "новый начальник КО" конца 80-х, даже не участвуя лично в наших экспедициях, уже тогда внес весьма весомый вклад в успехи "Лабиринта". Без его помощи все было бы гораздо сложнее. А сколько он нам после помогал, консультируя по вопросам оцифровки топопланов и прочих компьютерных технологий!...

Женю не вернуть. Нам остается только помнить все, что нас с ним соединяло и объединяло. Конечно, памятью не залатаешь образовавшуюся с его уходом брешь в нашем общем "духовном пространстве", но пусть она не даст потерять живой след, оставленный в каждом из нас человеком с добрым и щедрым сердцем, каким был Женя Гуркало.

Дорогие мои! Всех поразил неожиданный уход Жени Гуркало. Человек в расцвете сил, полный планов на ближайшее будущее, Вдруг резко оставляет всё и всех. Почему? Неужели такое возможно? Так не должно быть! По прошествии уже стольких дней всё равно с трудом верится, что Жени нет среди нас. Да, мы больше не видим его, не можем напрямую поговорить с ним, похлопать его по плечу или пожать ему руку. Но мы продолжаем общаться с ним через Души, и поэтому он всегда с нами.

18 января 2005 года, в день рождения Жени, ушёл наш сын Виталий. В один день – рождение и смерть. Первые дни после ухода сына были полны ощущениями чего-то неясного, незнакомого ещё. И я вспомнила, что подобные ощущения испытывала, когда родилась наша дочь Полина. В связи с этим пришла мысль, что Мир, откуда пришла наша дочь, и Мир, куда ушёл наш сын - это один и тот же Мир! Первое соприкосновение с дочкой буквально глаза в глаза вызвало тогда во мне ощущение, что в её глазах – целый неведомый мне Мир. Появилось желание познать этот Мир. И действительно, в последующие годы в моей жизни стали происходить события, позволяющие мне это сделать. Я осознанно ушла из Карстового отряда: производственные рамки не давали свободы творчества. Но опыт, приобретённый в прохождении (особенно в первопрохождении) пещер, очень помогал мне в Пути, на котором было много неизвестного. Не хватало знаний. Знание – Свет, а отсутствие их – Тьма. Но пещеры помогли мне преодолеть страх перед Тьмой. Поэтому, сменив свет налобника на Свет Души, я шла вперёд. Спасибо, Пинега! Спасибо всем, с кем вместе мы шли подземными тропами! Я всем вам очень признательна за то, что вы внесли в мою жизнь. Сейчас я знаю, что все мы – едины. Мы – Единый Организм. Вовсе не важно, что мы редко встречаемся, живём вдали друг от друга. Мы всё равно всегда вместе!

Рождение дочери подтолкнуло меня к познанию Тонкого Мира, того, что проявлялось через видения, ощущения и обычно не поддавалось разуму, логике. Уход нашего сына подтолкнул к познанию вопросов жизни и смерти. Что такое смерть? Куда уходят? Что там? Можно ли оттуда вернуться в наш Мир? И если да, то как можно? Я много читала, проходила семинары, общалась с людьми, которых тоже интересуют эти вопросы. А главное, получала много знаков от сына и пришла к пониманию, что смерть – это просто переход в другую реальность, в другой Мир! Мы сейчас живём в Реальности Дуальности. Наши близкие уходят в реальность, где всё едино, т. е. в Реальность Единства. И продолжают там жить. Подают нам знаки оттуда. Но не все мы видим, воспринимаем эти знаки. Или воспринимаем их с точки зрения дуальности: не так, как и что хотят нам передать наши близкие.

В моей жизни был опыт общения с Душой. Сейчас я об этом могу говорить. Когда погиб Володя Киселёв, мне казалось, что кто-то виноват в этом. Кто-то что-то не так сделал, не так понял, не то сказал, поэтому случилась трагедия. Гамма чувств бушевала во мне: горечь, волнение, обида. Какой-то тяжёлый ком стоял внутри. Это случилось в первую же ночь после прощания с Володей у нас, в Архангельске. Я лежала в постели, но мысли о Володе не давали уснуть. И неожиданно перед собой я увидела светящийся шар диаметром примерно 10-15см. Почему-то совсем не было испуга, страха, а наоборот, пришло удивительное спокойствие. Мелькнула мысль: "Это Володя". И как бы в подтверждение шар стал распадаться на голубые язычки, образующие мужской торс, размером такой же, как у Володи. В голове при этом прозвучал ответ на мой вопрос: "Ушёл потому, что так надо. Никто не виноват". И голубые язычки как бы растаяли в воздухе.

До сих пор всё это живо и ярко стоит передо мной, как будто я это видела вчера. Но в середине 90-х годов об этом не принято было говорить открыто. Я рассказывала об этом близким друзьям, но все воспринимали по-разному. Мне хотелось и близким Володи рассказать об этой встрече, но как-то не состоялось. Простите. Но сейчас другое время. Всё тоньше становится граница между нашими Мирами, нашими Реальностями. И уже многие люди сталкиваются с явлениями, знаками той Реальности. А главное, что учёные стали делать открытия, подтверждающие жизнь после смерти и даже возможность воскрешения. Женя ушёл 1 октября. В Новосибирске в это время проходил Круглый Стол на тему: "Теория и практика воскрешения. Взгляд науки и религии на Учение Григория Грабового". Вот что говорит об этом участник Стола, доктор биологических наук Сперанский С.В.: "Сегодня факт бытия после смерти доказан строго научно. Теперь мы говорим о возможности Вечной жизни и воскрешении". И ещё он приводит показательный анекдот. Двое близнецов беседуют в утробе матери. Один спрашивает другого: "Как ты думаешь, есть ли жизнь после родов?". А второй отвечает: "Трудно сказать. Обратно ведь никто не возвращался".

Через Володю Киселёва я познала, что люди уходят из жизни, потому что так надо. Надо им самим, потому что сделали всё, ради чего приходили на Землю. После ухода сына я нашла этому массу подтверждений. Поэтому и уход Жени я восприняла, что так надо было. Он ушёл с улыбкой, с выражением благородства на лице. Кто-то заметил, что он похож на рыцаря. Видимо, так и есть: он Рыцарь. Когда ушёл Володя, его назвали Странником. Ушёл тоже очень неожиданно. Я думаю, что своими уходами такие люди хотят пробудить нас – людей, погрязших в суете обыденности, редко смотрящих в Небо и в себя. А это очень важно: познать себя, свой внутренний мир. Познать Бога в себе. Почему уходят лучшие? А кто заметит уход обычного, спящего человека? Кого он разбудит? Именно неожиданный уход сильных личностей заставляет нас оторваться от казалось бы срочных дел обыденности и на какое-то мгновение заглянуть в себя. Жаль, что на мгновение!

Ушедшие преподносят нам Великий Дар. Принять этот Дар – значит снять с себя оковы повседневной суеты, позволить себе жить в согласии со своей Душой, в Спокойствии и Радости. Стать свободным. А для этого надо открыть свой внутренний мир. Познать себя. Делать же это можно только в Тишине, в молчании. Вот тут как раз и лежит краеугольный камень нашей жизни. Только единицы отваживаются вырваться из постоянной круговерти срочных дел. И поэтому, видимо, ещё придётся лучшим из нас уходить и уходить, чтобы помочь оставшимся проснуться, оглянуться вокруг и хотя бы задуматься: "А для чего я живу? Кто я? Почему такова реальность вокруг меня?". И в Тишине к вам придут ответы, которые помогут изменить себя и свою жизнь.

С Любовью и Надеждой Вера Гуркало

Грустные сны

Оглавление