Всё же интересные сюрпризы преподносит нам жизнь. И когда происходящее приобретают характер закономерности, становится совершенно ясно - ничто не случайно.

Когда-то, совершенно случайно, в одном из коридоров нашего медицинского института мы с подругой увидели газету АОСС - Архангельской областной секции спелеологии. Как она туда попала, так и осталось тайной за семью печатями. В институте спелеологов в ту пору, весной 1978 года, не существовало, и самой правдивой версией пришлось считать ту, по которой её повесили альпинисты (весьма популярные и почитаемые в стенах alma mater) после совместного выезда на скалы. Как бы там ни было, но газета нас заинтересовала своим весёлым нравом, а т.к. альпинистами мы себя (в силу хлипкости, относительной хрупкости и осознания материальных затрат, связанных с романтикой и необходимым снаряжением) не представляли, то решили уточнить - не сгодимся ли мы на что-нибудь другое, не менее "ненормальное". Подруга была проверенная - рука об руку, мы с ней шли с самого первого сентября самого первого класса, поэтому оконфузиться друг перед другом не боялись. Но так как обе имели весьма скромные представления о спорте и туризме, а физической подготовкой занимались больше теоретически, то решили подстраховаться и пригласить с собой ещё одну одноклассницу, успешно осваивающую науку строительства дорог в АЛТИ. К тому же, она была чуть ли ни мастером спорта по плаванию, что вполне компенсировало нашу с Иринкой неспортивность. Вот таким трио мы и появились на первом вводном занятии в пединституте, куда приглашала стенгазета. Нужно сказать, что большой радости на лицах присутствовавших мы не заметили, но нас сразу и не отвергли. Народ собирался в майские праздники на скалы, но так как поехать могли не все, то оставшиеся решили потренироваться на обрывах возле деревни Бабонегово. В Бабонегово находилась база нашего института, что сразу придало нам сил и нахальства. …И мы поехали. Думаю, что на всю жизнь эта поездка останется одним из самых сильных впечатлений того времени.

Наша спортсменка уехала на очередные соревнования по плаванию, и мы отправились вдвоём для моральной, как рассчитывали, поддержки друг дружки с неизвестно кем, и плохо представляя, куда и для чего. Чтобы стало понятнее, придётся кое-что уточнить. У нас с подругой разница в росте 18см, в весе - примерно столько же, но в килограммах. Все школьные годы нас звали Пат и Паташон, и она периодически (ради хохмы) носила меня под мышкой, подхватив поперёк туловища. Обрывы же полностью соответствовали своему названию и статусу, то есть были совершенно вертикальными! И именно по ним нам предстояла спускаться, а потом и подниматься. Обходных вариантов "на всякий случай" не было.

Спуск прошёл без серьёзных проблем и довольно весело. С подъёмом оказалось всё сложнее. И если она ещё смогла меня страховать довольно убедительно, то моим единственным желанием было, когда она повисла (совершенно обессилив) на страховочной верёвке, эту самую верёвку из рук выпустить. Я отчётливо осознала, что способна на предательство. Видимо, это огромное желание так ясно читалось на моём лице, что Иринка решила судьбу повторно не испытывать и с секцией расстаться, что, безусловно, сохранило, а позже и укрепило нашу дружбу. А ей дало возможность остаться Ленинским стипендиатом, организатором и душой всех конкурсных вечеров, комсоргом курса и всеобщей любимицей. А позже - замечательным детским травматологом. Эта же "проверка на вшивость" явно была не случайной, т.к. не даёт мне жить "спокойно" уже добрую четверть века, напоминая о себе в щекотливых ситуациях принятия решений.

Вернувшаяся же с соревнований Марина Коваль меня не бросила, прыгнув в спелеонеизвестность так же отважно, как делала это в бассейне с вышки. И мы с ней оказались членами сообщества, в котором каждый был личностью и весьма незаурядной. Я и сейчас с огромной благодарностью вспоминаю АОСС именно за дух, в ней царивший. Конечно, с годами изменились некоторые оценки, но, на мой взгляд, - только в лучшую сторону. Всё приобрело ещё более радужно-радостный оттенок, свойственный безрассудной юности. Для меня АОСС - это люди. И сейчас я поражаюсь той увлечённости своим прямым делом сотрудников Карстового отряда (Малкова В.Н., Николаева Ю.И., Франца Н.А.), которая смогла сделать из нас добровольных помощников при явной нехватке рабочей силы в самом отряде. Во всех экспедициях царил дух праздника. Именно это ощущение возникает до сих пор при попытках вспомнить "как всё было". В секции, безусловно, собрались лидеры, что здорово мешало, так как каждый имел свою точку зрения и знал "как надо". Вот это "знание", в конце концов, и привело к гибели секции. Но тогда, в 1978-м, это казалось невозможным, секция - вечной. Мы радовались друг другу, что мы есть, что мы вместе, что мы такие особенные.

К нам явно тянулись. Так, приехавшие однажды московские студенты-медики Александр Мишин, Александр Юнин и Сергей Камшилин стали постоянными участниками экспедиций, заразив всех идеей изучения и познания собственного "я" в пещерных условиях. О трагической гибели Саши Мишина известно, кое-что знаю и о Саше Юнине, но к сожалению затерялся след Сергея Камшилина - человека незаурядного, исключительно талантливого и одержимого. После переезда в Киев он начал осваивать погружения с аквалангом и наверняка мог бы составить достойную конкуренцию нынешним спелеоподводникам, участвовал в экспедициях одного из Киевских институтов по поиску Снежного человека. Очень жаль, что не знаю ничего о его дальнейшей судьбе. Возможно, найдутся те, кто сможет сообщить. Были в наших экспедициях и те, с кем пришлось встретиться лишь однажды, но помнишь об этом десятилетия. Таким был киевлянин Михаил Жовтый - йог по призванию, который совершенно хладнокровно и без лишних эмоций участвовал во всех наших медицинских экспериментах. Нам не нужны были лабораторные мышки, лягушки, кролики и собачки, так как волонтёров было в избытке.

Меня до сих пор удивляет терпение Юры Николаева, рискнувшего на переход с нами на лыжах из Кулогор в Голубино. Этот случай вошёл в историю секции как "прогулка с болонками", ибо вместо предполагаемых 3 часов мы шли весь световой день, захватили вечер и добрались до базы ночью. При этом Юрий Иванович лишь ухмылялся в усы, недоумевая как такое возможно и только приговаривая: "Ну, тётки! Ну, тётки!". Других слов уже, видимо, не осталось.

С огромной теплотой вспоминаю Верочку Кузнецову, которую совершенно не представляю без улыбки, что бы ни произошло; Сашу и Тамару Ишениных, Машу Гурьеву, которые были старше нас и, сами того не ведая, "учили нас жизни". Своих ровесников - таких же умных и всезнающих, как и я сама - четырёх Оль: Минину, Цепелеву, Добрынину и Вострякову (причём - все Оли рисовали, а Вострякова и Добрынина отличались особым дарованием. Недавно с радостью узнала, что Оля Вострякова вновь начала рисовать); Валь - Козлову и Тарабину, с которыми судьба вновь свела меня через двадцать с лишним лет; братьев Франц, так не похожих друг на друга; Валеру Лусканя - исключительно надёжного товарища, которому (и только ему) я доверяла свою бесценную жизнь на скалах, тренировках на водонапорной башне и конкурсном вечере, когда моя Баба Яга спускалась с "вертолёта", обеспеченного Лёшей Сенчуковым, по верёвочной лестнице. И я теперь прекрасно понимаю Люду Климовец, которая в последних экспедициях уже не очень стремилась под землю, но ездила завхозом, поскольку расстаться с этим народом было выше её сил.

И когда амбиции лидеров взяли верх, и секцию стали растаскивать на части, для меня оказалось совершенно невозможным сделать выбор между теми, кого любила. Благо, к тому времени личные обстоятельства сложились так, что уход из секции никого не удивил. Сейчас я уверена, что это тоже было не случайно. Я оказалась вне разборок и обид, сохранив свои чувства ко всем, с кем когда-то свела меня судьба, и с кем вновь подарила радость общения через четверть века. И это тоже НЕ СЛУЧАЙНО.

АОСС

Научно-исслед. поиск