Уверен, любой из нас не раз сталкивался с "буйным цветением жизни" в пинежских пещерах. Да, именно "цветением"! Как же ещё обозвать (если не придираться к точности и научности определения) тот процесс, с которым вы непременно столкнётесь, если через годик забредёте на место былого ПБЛ: всякая "органика" покрывается белоснежным (именно - "бело"-с-"нежным", то есть белым и нежным) "мхом", который мы обычно определяем как "плесень". Но нежность эта обманчива: под безобидной личиной микроорганизма скрывается всеядный и беспощадный хищник, способный за пару лет так "пережевать" забытые в пещере толстые брезентовые рукавицы, что те превращаются в "чистое воспоминание" - своеобразную "псевдоморфозу" из мокрого перегноя.

Но все эти свирепые монстры микромира доступны для понимания только узкому кругу специалистов. Прочему же народу, не обременённому избыточными знаниями латыни и биологии, гораздо ближе более крупные представители братьев наших меньших - всё то, что "бегает и кусается". О некоторых подземных встречах с троглобионтами такого калибра мне и хочется поделиться на этих страницах.

Было это, примерно, в ноябре 1978 года. Первый выезд в Пинегу новичков осеннего набора. Я повёл несколько человек на экскурсионный выход в пещеру К-1. Прошли с ахами и охами полсотни метров по извечно промороженному ходу, дошли до развилки. Я отошёл от группы на несколько метров в сторону - глянуть, стоит ли тащить народ без гидр в боковой отвилок. Только вернулся к новичкам, как вдруг в воздухе между нами что-то промелькнуло и скрылось в глубине пещеры. У Саши Ишенина вырвался искренний и совершенно спонтанный вопль: "Воробей!". Засмеялся над этим только я, поскольку остальные к тому времени ещё не прошли весь теоретический курс по программе ШПП, и поэтому им было не ведомо, что пернатые в глубине пещер не водятся. После эта мышка летучая ещё несколько раз мелькала в свете налобников, видимо, пытаясь найти, наконец, местечко, свободное от присутствия шумных и плохо приспособленных к пещерной жизни спелеологов.

Конечно же, мне множество раз приходилось наблюдать зимующих в пещерах летучих мышей. И всегда это было как маленькое чудо - крохотный пушистый зверёк, на долгие месяцы прицепившийся к промёрзшей каменной стене.

Кому приходилось подолгу дожидаться своего товарища, ушедшего в какую-нибудь "перспективную" щель и там надёжно застрявшего, тот знает, что именно в такие "моменты" у спелеолога бывает достаточно времени на то, чтобы спокойно присмотреться к малоприметным при сквозном прохождении объектам. Особенно удобно вести такого рода вынужденные наблюдения в кулогорских пещерах, поскольку ждать почти всегда приходится лёжа, что позволяет столкнуться с небезынтересными явлениями, буквально, нос к носу. Так, лёжа носом к какой-то мелкой лужице в пещере Водная (К-4), я впервые увидел маленького рачка-бокоплавку, судорожными рывками перемещавшего своё крохотное, но довольно страшненькое, тельце от одного места лежания на дне до другого. Я вообще-то смолоду сталкивался с живыми креветками. Было дело, мы ловили обычной марлей мелкую рыбёшку в мутных водах Азовского моря. Поднимаешь "тяжелый невод", а в нём - жутковатого вида божьи создания, которых, к тому же, нужно было брать руками и выбрасывать "в набежавшую волну". При этом они так резко и жутко неприятно "щёлкали" всем телом и кололись всеми своими колючками, что ощущение это, кажется, и сегодня памятно моим рукам. Тогда мы даже не знали, что эти прыгающие по марле твари являются очень вкусным деликатесом, и что за них в буржуйских ресторанах люди платят неслабые деньги. Мы их, по невежеству своему, выбрасывали прочь, а потребности организма в морепродуктах восполняли маленькими крабами, которых ловили ещё проще - просто шарили по дну руками и хватали всё, что начинало убегать. К чему это я про Азовское море? Так вот, тогда в К-4 я, помнится, сильно порадовался, что раки эти в луже такие маленькие, и их не нужно вылавливать, скажем, из-под комбеза, если вдруг какой из них туда забредёт.

Кто-то из спелеологов - студентов геофака пединститута позже попытался определить у себя на кафедре биологии вид одного из таких рачков. Что-то определили, но информация эта без следа стёрлась из памяти народной. Что жаль.

Подобных же рачков мне приходилось видеть и в других кулогорских лужах, а также в сифоне Голубинского Провала

В ноябре 1975 года, очень поздним вечером, мы вдвоём с Лёшей Распутиным (родной брат известного Паши Распутина) пошли в К-4 на первопрохождение одного интересного участка. Замечательным на том участке, помнится, был вертикальный винтовой шкуродёр, за которым открывалась небольшая тупиковая коррозионная камера с парочкой очень тесных горизонтальных шкурников, выклинивающихся через пару метров до полной непроходимости. Пока Лёша кряхтел в одной из таких "приплюснутых" труб, я поджидал его у небольшой, но глубокой ванночки, заполненной кристально прозрачной водой. Впрочем, это была вовсе не ванночка, а устье уходящего наклонно вниз монолитного напорного канала, сужающегося до предела но "сияющего" в глубине столь милой сердцу спелеолога чернотой. Я наклонился поближе к воде, чтобы лучше рассмотреть этот канал. Смотрел какое-то время, и лишь потом обратил внимание на то, что в толще воды застыли в полной неподвижности крохотные рыбки! Полупрозрачные, всего 3-4 сантиметра длиной, с крохотными бусинками глаз и почти невидимыми прозрачными плавниками и хвостом. Я заорал что-то восторженное, стал торопить Лёшу скорее выходить из шкуродёра, чтобы тоже насладиться столь выдающимся чудом природы. Он выкарабкался из дыры, и мы стали вдвоём благоговейно созерцать оцепеневшую в водной "глубине" рыбью "стаю". Попробовали помигать светом, чтобы вызвать хоть какую-то реакцию со стороны аборигенов. Рыбки на световые сигналы не реагировали никак! Кричать, понятно, было, тем более, бесполезно, поэтому я пошёл на самый крутой экcперимент - осторожно опустил один палец в воду... Реакция мальков на такое вмешательство в их содержательный досуг была мгновенной, дружной и однозначной - все они резко рванули в глубину канала. На основании проведённого эксперимента нами был сделан важный научный вывод: рыбки хоть и с глазами, но слепые, реагируют только на физические колебания окружающей водной среды. (Как славно, что это были не пещерные пираньи!)

Когда года через три-четыре мы делали топосъёмку того тупичка, рыбок в напорном канале уже не наблюдалось. Возможно, у них с одного раза выработалась аллергическая реакция на присутствие спелеологов, и они не стали больше дожидаться, пока какой-нибудь мазурик посягнёт на их покой погружением грязного пальца в священные воды, - свалили заблаговременно в прохладные глубины.

В 1988 году, летом, в той же пещере, мы по необычайно высокой воде пересекали озеро, залившее весь Лагерный зал. Я тогда шёл с хорошим шахтёрским аккумулятором и мощной лампочкой. Благодаря относительно мощному свету, способному просветить на какую-то глубину водную толщу озера, я успел заметить двух рыб, резво драпанувших от нас к противоположному берегу озера. Но это были уже совершенно нормальные рыбы - вполне "промыслового" размера, примерно, в 15 сантиметров! Не помню уже сейчас, с кем мы тогда шли (кажется - с Лёвой Варенцовым), но помню, что после долго обсуждали, каким способом можно было бы изловить этих "карасей", чтобы передать в компетентные руки советских биологов.

В начале 90-х, в той же Водной, мы наблюдали небольшую рыбку (5-7см) в прозрачном "ключе", что находится под западной стеной привходового зала. Она была вполне зрячей, плавала. Возможно, она заплыла туда через напорный канал, питающий этот "ключ". Но откуда?

Однажды мне также довелось встретить в пещерном ручье и более крупную рыбину. Вода была прозрачная, и можно было достаточно точно определить, что в потоке, носом против течения, стоит средних размеров хариус. Было это, кажется, в Олимпийской, в 1978 году.

Если внимательно присмотреться к мелкому мусору, налипшему на неровностях потолка в любой из кулогорских пещер, то среди "увядшей" грязной пены можно частенько обнаружить неподвижный "труп" небольшой мухи или комара. Судя по всему, живность эта бездыханная была занесена сюда паводком вместе со всеми другими плавучими компонентами, концентрирующимися по поверхности подземных паводковых вод. После вода сошла, а они остались там, куда их прибила бездушная стихия. И всё бы это казалось таким простым и легко объяснимым, кабы не то, что нередко мухи эти, видимо - под благотворным воздействием человеческого дыхания, начинали вдруг двигаться - вяло сучить "ручками и ножками", а то даже и неуклюже ползти по сырой поверхности гипсовой стены. Они там живые! А если учесть, что такую живую муху можно встретить и в феврале-марте, то есть через 8-9 месяцев после весеннего паводка, то тут уже можно говорить о какой-то форме анабиоза. Жрать-то ей там совсем нечего! Да и не живут они, наверное, по столько. Напоминаю, что температура воздуха там обычно не превышает +2,5 градусов.

Кроме того, мне лично пару раз приходилось сталкиваться с живым, летающим (!!!) комаром в глубинной части пещеры. Например, в пещере К-5 в 1979 году. А в марте 1986 года и вовсе уникальный случай приключился в самой дальней части К-2: во время посещения мной "псеушки" я был совершенно недвусмысленно "укушен" в оголённое место нормальным летающим комаром! Ситуция была настолько неожиданной, а ощущение - настолько знакомым по опыту летних таёжных будней, что я растерялся и не прихлопнул зверюгу на месте преступления. Комар совершил неспешный демонстрационный облёт участка и скрылся из света налобника. Как он туда попал? (Звучит почти как в "12 стульев" про отца Фёдора: "Человек на скале живёт. Как туда попал и чем питается - неизвестно"). Возможно, весной паводок затащил в пещеру комариные яйца, из которых после в подземном озере вылупились нормальные комариные личинки, созрели там на скудных пещерных харчах и породили совершенно нормальных комаров. Комарики, как повелел им то их дремучий природный инстинкт, расселись по потолкам и стенам в ожидании теплокровной добычи и оцепенели от холода... Дремали они так не день и не два, но пришёл таки их звёздный час, когда приползла по узким ходам долгожданная добыча, разбила подземный лагерь, сняла толстые гидрокостюмы, подогрела пещерный воздух шумными примусами. Проснулся от набежавшей волны приятно тёплого воздуха молчаливый охотник за чужой кровью, хрустнул задеревеневшими суставами, отцепился от потолка и воспарил над стылой неподвижностью чёрных вод... Тут я ему и подвернулся.

Как оно происходит на самом деле, то надо бы спецам разобраться. Но факт - зимой и летом в пинежских пещерах можно встретить живых насекомых.

Лягушки - существа земноводные. Поэтому и способы их проникновения в пещеры могут быть, как минимум, двух типов. Первый вариант: подхватит скользкую красавицу стремительный поток, утянет в чёрный зев понора, протащит по подземным перекатам да и выбросит на холодную песчаную отмель в тёмном и неприветливом пространстве, где только равнодушное эхо гулко отвечает на одинокое и растерянное "ква". Второй вариант: безжалостный зной гонит уничтожительницу комаров в прохладную темноту, открывающуюся сразу же за границей светового пятна, осторожно и неуверенно вползшего под каменные своды пещеры; с наслаждением прыгает лягушка по скользкой глине пещерных откосов, переплывает чистые ручьи, карабкается по жёсткому каменному щебню осыпей пока не поймёт, что забрела слишком далеко в коварные и обманчивые дебри подземных лабиринтов; но поздно! проходят в тоскливом однообразии беспросветные дни, не приносящие ни комара, ни даже захудалой мошки - жизнь без самой малой крупицы радости, полная отчаяния и горького раскаяния...

Да-а, в любом случае, не позавидуешь бедняге! Жалко их, хоть и не раз пугали они меня своим неожиданным попрыгом из-под ног в отдалённых частях пещер. Впервые живую лягушку я увидел в 1975 году в дальней части Конституционной. После встречались они мне в пещерах: К-1, Пехоровская, Голубинский Провал, Ленинградская и других. А в Колодец пещеры Троя они падают каждый год, но в пещеру почему-то не лезут, а так и толкутся на дне, вытаращив глаза и ожидая спасателей в образе спелеологов из "Лабиринта".

Расскажу ещё про одно явление, граничащее с научным открытием и тоже связанное с представителями класса земноводных.

Было лето 1980 года. Москва бурлила в радостном ожидании олимпийских игр. Мы же, как и все геологи советской страны, радостно выполняли намеченный начальником Карстового отряда план летних полевых работ. Но душа просила чего-то большого, поэтому в свободное от маршрутов и камералки время я с молодыми ребятами - новичками из Архангельской спелеосекции (это были старшеклассники Миша Некрасов и Андрюша Бутаков) бродили вдоль Кулогорского уступа, выискивая какую-нибудь "перспективную" щель, раскопав которую можно выпасть в ещё неизвестную часть пещеры К-2. Щель нашлась в полутора сотнях метров к северу от входа в пещеру. Это было небольшое треугольное отверстие, для человека не проходимое, но имеющее глинистый пол, позволяющий увеличить сечение хода. За дыркой на метр-полтора шел узкий шкурный ход, ориентированный параллельно склону, а затем в его восточной стенке открывалось какое-то ответвление, направленное вглубь массива. На перспективность дыры указывал важный "поисковый признак": небольшая тяга воздуха "из массива", хорошо видимая по колебаниям тонких травинок, нависающих над отверстием. Короче, мы начали рыть, постепенно расширяя шкурник. Но историю, как были раскопаны карстовая полость Архангельская и пещера Троя я расскажу как-нибудь в другой раз, а сейчас речь совсем о другом.

Было лето, июнь, довольно тепло, а если роешь землю, то даже жарко. Помню точно, что в тот момент (самое начало раскопок) я копал один. Устал, вспотел, решил немного передохнуть. В пяти метрах от дырки - небольшое озерко, каких в Кулогорах десятки наберётся. Встал, подошел к берегу озера и, раздвинув невысокие камыши, наклонился над водой. Умыл разгоряченное лицо, зачерпнув пригоршней теплой озёрной воды. И замер на какое-то время, наблюдая, как средних размеров жук-плавунец замысловатыми галсами прокладывает свой маршрут сквозь прогретые солнцем воды. Смотрел так с минуту, никого, кроме жука и ещё каких-то других более мелких малявок не замечая. И вдруг - как будто пеленая какая-то с глаз сошла, и открыла ранее невидимое: на раскидистых "ветвях" куста водоросли, какую аквариумисты обычно называют "ёлочкой", прицепившись крохотными лапками, сидело загадочное существо, похожее по форме тела на ящерицу. Я натурально обалдел от неожиданности, поскольку раньше ничего подобного нигде здесь не видел. Потом пятнистое тело (длина с хвостом - 8-10 сантиметров), лягушачья мордочка и тонкий полупрозрачный гребень вдоль хвоста животины навеяли туманные воспоминания о школьных уроках биологии... Я вспомнил, что подобная тварь земноводная должна называться тритоном. Живого тритона я никогда не видел, поэтому рассматривал застывшее в неподвижности животное с большим любопытством. Вскоре заметил, что на соседних кустиках сидят ещё два тритона. Ага, значит, они тут себя совсем неплохо чувствуют, раз так густо по веткам сидят. Подивился, помню, также чудесам мимикрии - с разбегу, как говорится, их под водой ни за что не заметишь!

Своим открытием поделился с народом на базе. Никто не разделил мой восторг. А вскоре эта история с земноводными совершенно естественно померкла на фоне успешных раскопок входа в К-13. После я много раз показывал это озеро своим попутчикам, случись мы проходили мимо, но ничего особенного в факте обитания в нём тритонов никто не видел. Постепенно и я стал относиться к этому совершенно спокойно, тем более, что больше ни разу мне эти животные не показались.

Спустя ровно десять лет, случилось мне в Голубино общаться с биологами из Пинежского заповедника. Они показали мне замечательное по красоте животное, случайно попавшее в ловушку для мышей. Это был углозуб. Я никогда раньше даже не подозревал, что такие существуют в природе. Похожее на маленькую ящерицу существо, с влажной блестящей кожей, имеющей почти чёрный цвет и отливающее натуральным медным блеском! Тупая лягушачья мордочка, крохотные нежные пальчики на лапках и не очень длинный хвост. Меня смутило полное отсутствие каких-либо признаков гребня вдоль хвоста... Тогда зоолог Саша Рыков популярно объяснил мне, что здесь, в Пинеге водится всего три вида земноводных: лягушка (какая-то там), жаба серая и такой вот углозуб (кажется, "сибирский"). Живёт в лесу под корягами. Тогда я, в свою очередь, поделился с ними той давней историей с подводными тварями и гребнистыми хвостами. Они мне возразили, сообщив, что, судя по описанию, это должны быть тритоны, но тритоны в здешних краях не водятся, граница их ареала проходит где-то на сотню километров южнее Пинеги. Углозубы же в воде не живут. Они там только икру откладывают. Малыши углозубовы растут и развиваются в воде, но никакого гребня на хвосте у них не бывает. Кроме того, когда они живут в воде, по размеру они гораздо меньше тех животных, что я тогда видел. И к концу июня они обычно уже покидают водные пучины. После в Пинеге они мне ещё и книжку показали, где было про всех этих земноводных написано. Я потом специально пару раз подходил к тому озеру, надеясь увидеть загадочных животных, но - то вода "цвела", то озеро сильно обмелело.

Через год я работал в лесу под Плесецком. Был июнь, прекрасная погода. Я забрёл в небольшой карьер, раскопанный местными дорожниками, и расположился на обеденный привал. Соорудил костерок и пошел к довольно глубокой луже на дне карьера, чтобы набрать воды в котелок. Вода была чистая, прозрачная, а в воде сидели и плавали сотни молодых тритончиков - в точности таких, каких я тогда видел в Кулогорах, только раза в три поменьше и темнее окраской. С гребнями вдоль хвоста! Потом я внимательно осматривал каждую встречную лужу и во многих из них встречал такие же процветающие "колонии" тритонов.

А если учесть, что кулогорские старицы имеют гидрологическую связь с подземными озёрами, то вся эта история может быть чревата довольно неожиданными открытиями. Если, конечно, найдётся какой-нибудь очень любознательный биолог-спелеолог.

ШУРШИК - добрый пещерный дух-проказник. Обитает в пещерах Пинеги. Росту небольшого. Характер весёлый. Может незло подшутить: погасить налобник в шкурнике, задуть свечу, пустить небольшую волну в сифонном ходу, спрятать или перенести в самое неожиданное место топосъёмочный пикет, сыпануть мелкий щебень из вертикальной щели, прошуршать-протопать мелкими шажками где-то над головой, нарушить подземную тишину каким-нибудь странным и неожиданным звуком, осветить дальний уголок пещеры неясным призрачным светом и т. п. Не любит шумных и неряшливых посетителей. Любит тех, кто специально для него оставляет в пещере зажжённую свечку.

Теперь пришёл черёд самой таинственной истории из серии "записок юного натуралиста". Истории, связанной с леденящей душу загадкой природы, окопавшейся в самых непролазных дебрях северной тайги.

След - совершенно круглый, как у слона. Круглая подушечка, а возле неё по ровной дуге - четыре кружочка поменьше. Всё вместе производит впечатление совершенно круглого следа. Большие следы имели диаметр около четырёх сантиметров, а маленькие - около двух. Причём интересно, что не было явной разницы по величине и форме между отпечатками задних и передних лап. Следы концентрировались вблизи русла подземного ручья и были замечательно видны на тонком слое нежнейшей свежей глины. Там были совершенно свежие следы, а также - старые, размытые недавним микропаводком. Мы долго искали хоть маленькие отпечатки от когтей, но когда наткнулись на место, где загадочное животное, карабкаясь на бугорок, съехало на несколько сантиметров по скользкому склону сразу всеми четырьмя лапами, но когтей так и не выпустило (!!!), то решили, что ему, видимо, и выпускать-то особенно нечего. Не удалось также обнаружить ни одного "росчерка хвоста". И хвоста нет! Не ходит же оно по пещере, высоко задрав хвост, как какой-нибудь скунс-вонючка во время решительных боевых действий?! Расстояние между задними и передними лапами я бы определил, примерно, в двадцать сантиметров. Высота хода тамбыла совсем небольшая - 30-40см, поэтому все наши следопытские изыскания производились строго в лежачем положении и в состоянии постоянного ожидания встречи с хозяином следов, буквально, нос к носу. На такой дистанции любой задохлый мышь покажется монстром. В общем, неуютно нам там было... Общая картина производила полное ощущение того, что животное это не просто забрело в пещеру за добычей, но живёт там постоянно. И судя по наличию маленьких следов, живёт вполне неплохо - растит детей! ! Кстати, вперемешку с теми круглыми следами по глине были густо разбросаны совсем маленькие отпечатки чьих-то лапок, похожих на птичьи. Насколько я понимаю, это вполне могли быть следы лягушек или других амфибий.

Вся эта история с загадочными пещерными следами приключилась в наш последний выход в пещеру № 241, что находится в урочище Железные Ворота. Ползали мы по сырой глине вдоль русла ручья в поисках отпечатков когтей вдвоём с Антоном Саакяном, проходившим тогда производственную практику у нас в отряде. Скажу честно, что тогда мы без большого сожаления покинули то неуютное место и поспешили к товарищам, поджидавшим нас у входного сифона. С тех пор (это было в августе 1978 года), насколько мне известно, в 241-й никто больше ни разу не был. Следовательно, загадочные животные, которых я лично отнёс бы к неизвестному науке виду "шуршик обыкновенный", продолжают там процветать в весёлом окружении лягушек и радоваться полному отсутствию спелеологов в их замечательной пещере.

А вот какую информацию о жизни в кулогорских пещерах прислала мне прошлой осенью Оля Новыш из "Лабиринта":

" И еще новость: в К-1 живут крысо-мыши (у 3-го репера). Мордочка у них как у хомяка, и все они какие-то круглые. Не боятся света и людей. Вот."

Согласно традиции, давно укрепившейся в науке биологии, имя вновь открытому виду дают по имени учёного, впервые его описавшего. Поэтому вполне возможно, что данный вид пещерных мутантов очень скоро получит красивое название: krisomaus кulogorus novish.

Примечание редактора. Как мы видим, неожиданные встречи с живыми существами под землёй случались прежде, случаются и по сей день. Редакционная коллегия с радостью опубликует материалы наших читателей на эту тему.

Спелеологическая изученность

Водичка в Кулогорах