22.01.96

Сегодня едем в Пинегу. Собрались на автовокзале. Оказывается, в кассе даже есть билеты на сегодня. Ну, хоть раз съездим без толкучки и нервотрепки. Едет нас пятеро: Серёжка, три Лёшки и я. Ребята, которые нас провожают, шутят и говорят, чтобы я скорее возвращалась. Пришла мама. Ребятам она сказала, что нисколько за меня не волнуется (мол, своя голова на плечах), но мне что-то плохо верится (в смысле волнения). А вот я волнуюсь. Не знаю от чего, но внутри какое-то напряжение, как заведённая пружина.

В 15.00 выезжаем с вокзала. Сначала ребята молчат, а потом начинаются их обычные разговоры о рыбалке, машинах и т.д. Я уже который раз ловлю себя на мысли, что здорово вот так сидеть и слушать их споры, хотя я половины не понимаю во всех этих терминах. Просто хорошо, когда мы все вот так, вместе.

До Пинеги доехали всего за четыре часа. Договорились с шофёром, чтобы подбросил ребят с рюкзаками до Кулогор, а мы с Серёжкой пошли к Сивковым и Шавриным, чтобы забрать кое-что из оставленного в прошлую экспедицию снаряжения и просто "отметиться". Там нас, как всегда, накормили, и мы пошли домой. По пути поспорили с Серёгой о воспитании подрастающего поколения, поговорили о будущем секции (живёт ведь!). Когда пришли на базу, печки уже топились, и было почти не холодно. Ребята занялись починкой телефонов.

Серёжка, похоже, волнуется не меньше меня, настоял на "трёхразовой" связи и говорит, что это ещё мало. Говорю ему, что всё будет нормально. Спать легли уже в начале второго. Мне не спится. Толи дома выспалась, толи думается о завтрашнем выходе (или входе?). Лёшки во сне чего-то бормочут…

23.01.96

Утром, после завтрака, Серёжка с Лёшкой Жильцовым пошли протягивать кабель и налаживать связь. Мы потихоньку собирали транспортники.

После полудня пришли связисты, сказали, что связь отличная, что можно собираться Лёшкам, и что они голодные. Лёшки поели, взяли транспортники и пошли к пещере.

Мы с Серёжкой остались ждать на базе.

- Олечка, ну что ты там забыла? А давай я с тобой пойду?

- Ага, а потом я напишу, что это галлюцинация.

- Ну тогда я приду на второй день и ты напишешь, что пришла галлюцинация в виде меня.

- Ну, которую видно, слышно, да она ещё и место занимает в палатке...

"Воздух, воздух, я воздух-1. Приём." Это Лёшки вызывают нас по рации и говорят, что дошли. Ну вот, теперь моя очередь. Я беру транспортник: "Ну, я пошла."

На улице ветер и как-то неуютно. Спускаюсь к озеру. У К-4 куча лисьих следов - всё озеро истоптано. Почти сразу подходит Лёшка-2 с лыжами, и мы идём к пещере. У входа оставляем лыжи ребятам и идём в пещеру. Ближняя часть уже здорово проморожена - кругом лёд. У Блока слышны голоса ребят, -они дурачатся на льду и ждут нас. Немного посидели. Серёга даёт им указание по постановке палатки, и мы, забрав кое-какие вещи, идём в Лагерный зал. Прислушиваюсь к себе: вроде всё нормально, даже очень спокойно.

В зале сыро и отовсюду капает. Да, не курорт ... Ставим палатку. Лёшки звонят, что всё готово, и они идут к нам. Вскоре все в сборе. Серёжка проверяет примус. Лёшка фотографирует нас у палатки, и они уходят, сказав, что позвонят, когда придут в лагерь.

Ребята уходят. Прислушиваюсь к их шагам, но и они вскоре стихают. Вот так.

Ставлю вариться ужин, и пока вода закипает, выкладываю дорожку из плиток от палатки к озеру. А капель тут просто замечательная. Иногда кажется, что кто-то квакает.

Звонят ребята.

- Ну, как - не боишься?

- Неа.

- Ну, мы пошли. До связи. - И опять тишина.

От котелка поднимается пар и туманом расползается под потолком - почти как на земле.

Залезаю в палатку и заношу примус. Сразу становится уютнее - что ни говори, а свой дом!

Есть не хочется. Почти насильно запихиваю в себя несколько ложек риса. Если так пойдёт, то, пожалуй, все продукты придётся тащить назад.

В палатке уже тепло. Измеряю давление, пульс, температуру и ложусь писать дневник. Капель выдаёт мелодии, похожие то на какой-то марш, то на вальс, причём без какого-либо перехода между ними. А иногда кажется, что кто-то маленький и шустрый подбегает к палатке: топ-топ-топ и затаился, потом снова.

Дописываю вчерашний день и звоню ребятам. Трубку берёт Серёжка:

- Олечка, это ты?

- Я, а кто ещё-то.

- Ну, как ты?

- Всё нормально. Спокойной ночи.

Залезаю в палатку и продолжаю писать, но вскоре это надоедает. Натягиваю веревку в палатке на высоте выхода и набрасываю на неё кусок капрона. Получается что-то вроде маленькой палаточки (думаю, что так будет теплее). Залезаю в спальник и выключаю примус. Тушу свечку, и капель сразу же пододвигается ближе к палатке и становится громче. И этот концерт мне слушать целую неделю!

Сон куда-то исчезает. Лежу и слушаю капель. Вот интересно: в обычных подземках ребята жаловались, что не могут уснуть из-за капели, я же засыпала сразу. А сейчас?

Стенка палатки тихонько шевелится. Да, на сквознячке палатку поставили, не жарко будет.

24.01.96

Проснулась в 8.30. До связи ещё полчаса, но вылезать из палатки не хочется. Лежу до звонка Лёшки.

- Привет. Ты что ещё спишь?

- Нет, уже проснулась. - Трубку берёт Серёжка.

- Ну, как первая ночь?

- Всё в порядке.

- Ну, счастливо, ребята придут к десяти, так что если что - звони. Следующая связь в четыре.

Раскочегариваю примус и заношу его в палатку - погреться. Есть не хочется. Одеваюсь и иду умываться. Холодно.

Залезаю в гидроштаны, беру свечи и лопату и иду на Канал. Воды немного, чуть выше колена.

На Канале тоже хороший сквознячок. Расчищаю "русло" от больших камней и беру лопату. Копать нетрудно, но иногда попадаются большие камни и их приходится вытаскивать руками.

Вскоре становится жарко. Решаю отдохнуть и тушу свечку. Темнота сразу наваливается со всех сторон, кажется, что она мягкая и пушистая, как вата, только холодная. И тишина... Она такая же тонкая и острая, как стекло. Если кинуть в неё чем-нибудь, она, наверно, разлетится на мелкие осколочки. Ощущение это такое сильное, что невольно рука нащупывает камень, и я бросаю его в сторону сифона. Тут же раздается громкий всплеск, который разносится по пещере - акустика тут не слабая. Нет уж, хватит с меня таких экспериментов. Зажигаю свечку и снова беру лопату. Ноги постепенно замерзают (надо думать - всё время в воде), и вскоре я собираюсь обратно. ватит на сегодня.

В лагере перекусываю вчерашним рисом и консервами и сажусь писать дневник.

В 16.00 звонит Лёшка, говорит, что они там замёрзли, даже примус не помогает. Сообщаю ему, что у меня всё нормально и залезаю в палатку.

Решила усовершенствовать свою палаточную систему. (Пришиваю край ткани к стенке палатки. Получается что-то типа съёмной крыши). Пришиваю несколько тесёмочек.

18.00. Звонит Серёжа. Говорит, что они перетащили свой лагерь в аппендикс у входа, так как на старом месте было очень холодно, и это просто проверка связи. Читаю до 20.30. Потом измеряю давление, пульс. "Запускаю" примус. Сразу становится теплее и как-то спокойнее. Шум примуса заглушает капель.

21.00. Ребята не звонят, вылезаю из палатки сама, кручу ручку, но без результата, звонка нет. Наверное, где-то что-то оборвалось. Через пять минут пробую ещё раз. Трубку берёт Серёжка и говорит, что у них небольшие неполадки, и что он мне перезвонит.

Вскоре раздаётся звонок. Я говорю Серёже, что соскучилась тут без людей.

Договорились, что завтра ребята принесут бензин. Ну, всё. До завтра.

Снова залезаю в палатку и сажусь писать дневник, а потом просто лежу и смотрю в потолок. Делать ничего не хочется, есть, впрочем, тоже. Я немного перекусываю и ложусь спать. За стенкой начинается вступление к обычному концерту. Я, кажется, выучила уже звуки наиболее часто падающих капель, но иногда слышится что-то новое и потому не очень приятное. Невольно прислушиваюсь.

Тушу свечку. Примус ещё работает, но и его я вскоре выключаю. Спокойной ночи всем (если тут есть ещё кто-нибудь). Ночью часто просыпаюсь. Новая система действует - сегодня теплее, чем вчера, но всё же не Африка.

25.01.96

Просыпаюсь от телефонного звонка. Вот это я сплю! Дома бы так. Звонит Лёшка-1, спрашивает как дела и передаёт трубку Ольге (они с Ильдусом приехали вчера вечером). Она поздравляет меня с праздником.

- С каким?

- Ну, ты даёшь. Сегодня же день студентов - Татьянин день.

- А, ну тогда и тебя тоже. (Правда, студенткой я тут себя ну ни капельки не чувствую). Трубку берёт Серёжка.

- Ну, как, Олечка, все системы работают нормально? Давление там, температура...

- Всё в порядке.

Снова договариваемся насчёт бензина. Серёжка говорит, что придёт за пустой бутылкой около двенадцати, когда я буду на Канале, а бензин принесёт завтра. Ну, ладно, до связи.

Развожу примус и залезаю в палатку. Вставать не хочется.

Измеряю давление. Ого! Со вчерашнего 140/100 сегодня прыгнуло на 120/80. Вот это адаптация!

В 10.00 вылезаю из палатки. Есть не хочется до такой степени, что даже думать о еде противно, хоть всё остальное в норме. Что это? Тоже шуточки "одиночки"? Если так пойдёт дальше, то, пожалуй, народ откажется вытаскивать транспортники наверх. Одеваю гидру, отношу бутылку из-под бензина, чтобы её забрали ребята, и иду на Канал.

Осматриваю вчерашнюю работу. Кое-где стенки пообвалились. Надо бы укрепить чем-нибудь.

Сегодня копать намного труднее (вместо песка появилась глина, да и камни крупнее). Это моё копание скорее похоже на ковыряние в детской песочнице, причём ночью.

Сажусь на осыпь и отдыхаю. Хорошо. Как будто на земле пасмурной ночью. Хотя нет, вон сверкает звёздочка, ещё одна, ещё ... Нет, это просто капли сверкают в свете фонарика. Вот это да, а мне уж и вправду показалось, что я наверху.

Беру лопату. Вдруг сзади раздаётся какое-то шипение. Резко поворачиваю голову ... Фу, это просто капля упала на свечку. После этого всё время чувствую какое-то напряжение. Пою про себя. Это немного успокаивает, но всё равно то и дело оглядываюсь по сторонам.

В 14.00 иду домой. Вид палатки успокаивает, как будто, правда, вернулась домой. Ведь это же так просто: у каждого человека должен быть свой дом. Дом, где его ждут друзья, где он ощущает себя не просто гостем, а хозяином.

Так то оно так, но вот сюда бы ещё кого-нибудь из ребят ... Я уже почти болезненно ощущаю одиночество. А это только третий день!

Умываюсь, переодеваюсь и разжигаю примус. Варю "уху" из консервов и, пока она готовится, делаю из освободившейся банки подсвечник, а то свечка у меня всё время куда-нибудь падает.

Уха готова. Снимаю её с примуса и только хочу поставить чай, как что-то вспыхивает. Быстро выключаю примус и задуваю огонь. Что-то шипит. Оказывается, это бензин вытекает в щелочку у клапана. Выставляю примус остыть на улицу, а потом закручиваю винтик до отказа. Пока всё нормально. Ещё не хватало, чтобы примус у меня сломался.

Кипячу чай и ем уху. Потом сажусь писать дневник.

Закипает чай. Я завариваю его, бросаю в кружку несколько сухофруктин, доливаю сгущёнки. Получается какая-то странная смесь, но на вкус ничего, даже приятно (надо будет записать рецепт в Игорюхин сборник).

Иногда кажется, что за палаткой кто-то негромко разговаривает. Наверное, если прислушаться, то можно разобрать слова, но мне не хочется. Переключаю свой "слуховой анализатор" на шум примуса (это несколько приятнее).

Звонит Серёжка. Спрашивает про самочувствие, говорит, что завтра принесут бензин. Ну вот. До вечерней связи. Эх, поговорить бы ещё хотя бы полчасика ... Ну, ладно, будем ждать вечера. Всё-таки человеку нужен ещё кто-то, это точно. Человек - он животное общественное. Не зря первобытные стадами жили. Зато мы теперь отгораживаемся друг от друга - каждому, мол, отдельную квартиру. Понимали бы они что!

Достаю иглодержатель с иглой и "шью". Сразу вспоминается операционная. А вот чёрта с два я от них отстану! Вдруг звонит телефон. Это ещё почему? Звонят Лёшки. Сообщают, что пришли и звонят просто так. Спрашиваю, какая у них погода. Они говорят, что тепло и небольшой ветерок. Везёт же людям ...

Вспомнилась моя первая "подземка", когда Серёжка заболел, и я осталась вместо него "на второй срок". Ребята мне тогда послали кусочек "солнышка", которое потом висело у нас в палатке, и иногда даже казалось, что оно светит и греет...

А еще помню, как в прошлом году я сидела вечером на балконе и готовилась к экзамену. На улице бегали две девчонки, лег семи. Вдруг одна посмотрела на небо и замерла:

- Смотри, какое солнце... И облака розовые-розовые. - Над болотом висел большой шар солнца, и облака действительно были розовые. Они висели в небе неподвижно и оттого казались нарисованными.

- Побежали к нему! - Вскочила девчонка, та, что поменьше.

- Нет, к нему и за сто лет не добежишь. - Грустно ответила вторая. И они ещё долго сидели на скамейке и смотрели на солнце.

Странные воспоминания для нынешней обстановки ...

Довспоминалась до того, что захотелось увидеть солнце. Нет, правда, если бы сейчас пройтись по зелёной-зелёной траве под ярким и тёплым солнцем и услышать шум деревьев, я бы, наверное, была самым счастливым человеком. Смешно, конечно, но это на самом деле так.

Беру книгу и начинаю читать, но потом замечаю, что ничего не помню из прочитанного, так как читаю и одновременно прислушиваюсь. Снова становится как-то не по себе. Выключаю примус, так как в нём кончается бензин, становится ещё неуютнее. Не то, чтобы страшно, но всё равно как-то не так. Как в старом заброшенном доме, когда знаешь, что из него давно все уехали, но всё равно боишься кого-то, вздрагиваешь от каждого звука.

Или ещё, как тогда, в нашем старом доме, когда мама выключала свет, а над плиткой поднимались маленькие искорки. Было так здорово смотреть на них, но, в то же время, было страшно: казалось, что в темноте, где-то за вешалкой или под кроватью прячутся маленькие мохнатые существа. Их глаза светятся, как эти искорки, только этот свет холодный и неприятный. Я не знала, откуда они появились, никто не рассказывал мне о них, но от одной мысли о том, что они могут быть, становилось страшно, и я старалась смотреть только на искорки над печкой.

Заставляю себя прочитать ещё несколько страниц, так как делать нечего (до связи ещё больше часа), а сидеть просто так - это себе дороже. Наконец вылезаю из палатки (предварительно посветив во все стороны и убедившись, что вокруг никого нет), заполняю примус бензином, но насос не работает. Безрезультатно покачав пустоту, решаю позвонить ребятам, тем более, что через 10 минут время связи. На первый звонок никто не отвечает (спят они там что ли?). Снова кручу ручку. Трубку берёт Лешка-1. Я спрашиваю у него, что делать. Он отвечает, что не знает. Прошу спросить у Серёжки. Ещё некоторое время пытаюсь накачать воздух, но результат тот же, вернее, результата никакого. Решаю пока измерить давление и всё остальное, так как делать всё равно нечего.

Звонит Лёшка и говорит, что разобрал насос от своего примуса и предлагает мне сделать то же самое. Мол, там есть "гаечка", которая легко откручивается руками. Пытаюсь легко открутить - не получается, не легко - то же самое. Сообщаю об этом Лёшке. Решаем, что они придут и посмотрят.

Жду.

Вскоре слышу их голоса, а потом появляются и сами ребята. Объясняю им про примус. Серёжка начинает его разбирать. Потом оказывается, что насос, вроде бы работает. Ребята сначала объясняют его поломку моим медицинским образованием, но потом выясняется, что что-то с клапаном, т.е. надо менять примус. За примусом пошёл Лёшка, а мы вдвоём сидим и разговариваем. Серёжка спрашивает, не надоела ли мне капель, и когда я говорю, что до чёртиков надоела, советует закрыть кран. Хорошо ему смеяться. Вскоре приползает Лёшка. Мужики налаживают новый примус и подают его мне в палатку. Сразу становится теплее. Ещё немного говорим о чём-то. Серёжка успокаивает, что осталось всего 4 дня. Я говорю ему о странных звуках, которые слышала сегодня на канале (как будто кто-то шлёпает лопатой по воде). Он пытается найти им объяснение, но не находит и приписывает всё галлюцинациям.

Напоследок угощаю ребят конфетами (всё равно останутся, а потом ещё и наверх вытаскивать), предлагаю им забрать у меня часть продуктов, так как с моим нынешним аппетитом их всё равно много, но мужики говорят, что всё вытащат двадцать девятого. Ну, вытащат, так вытащат... Серёжка ещё заглядывает в какую-то дырку, а потом народ уходит. Ого, уже почти двенадцать.

Расправляю спальники, устраиваюсь поудобнее, привязываю полог и выключаю примус. Холод начинает подкрадываться изо всех углов. Теперь главное надо заснуть быстрее, чем замерзну. Спокойной ночи!

26.01.96

Проснулась от холода в 6 часов. Ещё некоторое время греюсь, завернувшись в спальник, но не выдерживаю и раскочегариваю примус. Палатка постепенно нагревается, и я начинаю засыпать. Теперь главное - не проспать связь.

Просыпаюсь без пяти девять и вызываю ребят. Трубку берёт Серёжка. Сообщаю ему, что у меня всё в порядке. Потом снова залезаю в палатку, ставлю разогреваться уху и измеряю все показатели. Интересно, что давление стабильно держится 120/80. Пишу дневник.

В 10.00 вылезаю из палатки и одеваюсь. Состояние нормальное, только чувствуется небольшая слабость.

Когда пришла на Канал, настроение вроде бы даже улучшилось, правда, я всё время жду повторения вчерашних звуков, но пока всё спокойно. Камни сегодня ещё крупнее, чем вчера. Пока окопала один, прошло, наверное, полчаса. Сажусь на осыпь и отдыхаю. Руки немного дрожат. Толи от напряжения, толи от холода, хотя сейчас мне даже жарко. Медленно встаю и иду измерять показатели на рейках и репере. Делать ничего не хочется. Ноги переставляю через силу.

Измерив, возвращаюсь к месту работы и снова начинаю копать. Как ни странно, но камни кончились, и теперь под ногами только глина с песком. Решаю сегодня докопать канал, а уже потом, если надо, кое-где подчистить. Перерывы делаю чаще, чем обычно. Да, что-то не так или, наоборот, так должно быть?

Последняя лопата глины ... и ручей с весёлым журчанием прорывается в расчищенное от завала русло. Минуты три сижу на осыпи и смотрю на воду, потом поднимаюсь и иду домой. По пути раза 4 останавливаюсь, чтобы отдохнуть (и это на таком-то расстоянии!). Когда опускаю голову на камень, слышно как бьётся сердце.

Когда подхожу к лагерю, вижу на воде тоненькую дорожку от свечки. Она шевелится как живая змейка. То распадается на маленькие отрезочки, то вытягивается прямой линией. Становится даже веселее: есть в этом гипсово-глиняном царстве ещё что-то тёплое и этим похожее на меня. Подхожу к палатке и слышу Лёшкины голоса. Они несут мне бензин. Смотрю на часы - 12.40. Да, быстро я сегодня.

Забираю у ребят бензин, отдаю им рис и банку тушёнку (мне их всё равно не съесть) и отправляю их обратно. Перед уходом они хвастаются, что у них там солнце. Счастливые. И будто прочитав мои мысли, они спрашивают: "Принести тебе?" - "Конечно! Нет, правда, принесите ..." После ухода ребят становится ещё тоскливее (такое ощущение, как будто ребёнка подразнили подарком, а потом отобрали его). Уж лучше бы они не приходили что ли...

Северное озеро в Лагерном зале

Вытаскиваю из глины плитки гипса и выкладываю ещё одну дорожку - от палатки к верёвке, на которой висят комбез и гидра. Но вскоре это занятие приходится отложить, так как чувствую, что ещё немного и я свалюсь рядом с этими камнями. Переодеваюсь и залезаю в палатку. Минут пять лежу и тупо смотрю на свечку, потом решаю измерить давление. Первый раз в стетоскопе ничего не слышу, хотя на манометре стрелка стоит уже на 120. Накачиваю воздух в манжетку снова. Опять тишина, но вот удары начинают слышаться на 110. Ничего себе! Ещё бы меня не шатало, если моё рабочее давление 140/90, а сейчас 110/70. Весёленькое дело. Лечение гипертонии оно, конечно, дело полезное, но не до нуля же снижать давление!

В палатке холодно. Развожу примус и ложусь на спальники. Смотрю на свечку. Её огонёк вытягивается вверх и так застывает, не шевелится. Кажется, что и время остановилось вместе с ним ...

Жарко. Пот капельками стекает из-под колпака под маску и заливает очки. Как назло, санитарочка куда-то ушла, так что вытереть некому. Лампа, как раскалённое солнце, печёт спину. Сколько уже идёт эта операция? Сначала оперировал Михаил Львович, потом Виктор Махмудович, теперь Татьяна Романовна ... Руки уже не держат крючки, а за окном ... Берега расходятся, и вдалеке показывается Пинега. Надо успеть, теплоход ждать не будет... Да скоро ли? Неужели у этой раны не будет края? Сколько швов уже? Сорок, пятьдесят... Кажется, всё. Сестра с грохотом бросает инструменты в таз. Ну, зачем так шуметь? Снова звон. Наверное, на втором столе тоже закончили. Опять ...

Вскакиваю и хватаю трубку. Лёшка недовольно спрашивает: "Ты что, спишь?" "Уже нет. У меня всё в порядке. До связи." Вот это да - сама не заметила, как заснула!

Достаю иголку с иглодержателем и шью. Потом прибираюсь в палатке, разбираю продукты. Беру книжку, но читать не хочется. Ну что я пытаюсь доказать? То, что человеку необходимо общество других человеков? Так это доказано уже сто тысяч миллионов лет назад.

Я хочу к людям! Это смешно, но в "одиночке" угнетает больше всего именно отсутствие людей. Не темнота, не холод, не капель. Они, конечно, изменяют физиологические показатели. Но человек ведь тем и отличается от животных (во всяком случае, так говорят наши психологи), что кроме физиологии у него есть ещё мышление. А "мыслить" без людей просто скучно и неинтересно. Вся жизнь превращается в простую борьбу за существование с окружающей средой. Но это и деревьям свойственно, а я-то человек. Хочу доказать, что адаптация к экстремальным условиям идёт именно по такому пути? Так такие опыты надо проводить в бункерах на кроликах.

Ну, чего ты трепыхаешься? Сама же сюда полезла, никто не заставлял, а даже наоборот - отговаривали. Но, наверное, это всё-таки кому-нибудь нужно? Человек ведь - толстокожее животное, и пока его не уколоть посильное, он ничего не почувствует. Грубо? Но это так. Ведь сколько у нас таких вот чужих, выброшенных из "коллектива умных, честных, высокообразованных". А чем они хуже других? Только что-то думают чуть иначе, да на вещи смотрят по-другому ... А им-то, наверное, ещё хуже, чем мне сейчас. Они-то ведь живут среди людей, но, в то же время, одни.

Фу, ну и мысли лезут в голову. Скорее бы вечерняя связь. Прислушиваюсь. Иногда слышатся какие-то незнакомые звуки, которые приближаются к палатке. Начинает подкрадываться страх. Пытаюсь отогнать его и вдруг понимаю, что это капли падают на уложенные мной камни. Понимать-то понимаю, но спокойнее от этого не делается. Все нервы натянуты.

Чтобы как-то отвлечься, измеряю давление. Потом заставляю себя выйти из палатки, чтобы принести воды. Постоянно оглядываюсь по сторонам. В палатке становится спокойнее (как будто слой лёгкого капрона может защитить от чего-то!). До связи ещё полчаса. Постепенно успокаиваюсь.

За пять минут до установленного времени начинаю крутить ручку телефона. Трубку берёт Ильдус. Я говорю ему, что у меня всё в порядке. Трубку берет Оля. Говорит, что у них там холодно, что целый день светило солнце, а сейчас звёзды. Потом спрашивает, что мне ещё рассказать. Я прошу про солнце.

- Ну, ты знаешь, оно было такое большое, круглое и яркое, и всё вокруг было такое красивое-красивое ... Вот. А сейчас звёзды. Тоже яркие и очень много. Хочешь - сосчитаю?

Я говорю, что всё равно не сосчитать. Она смеется. Что ж, до связи. В примусе заканчивается бензин. Ладно, будем ложиться спать. В палатке тепло, даже немного жарко, если залезть в спальник. Спать не хочется, поэтому, чтобы не слышать капели, переключаю мысли на другое. Представляю, что делают ребята на базе. Наверное, народ уже приехал, и сейчас сидят и пьют чай или болтают о чём-нибудь. Постепенно начинает казаться, что и я там с ними, даже чувствую плечом тепло печки. Серёжка берёт гитару ... Звонок телефона перебивает эти приятные мысли. Беру трубку. Ильдус говорит, что они не могут связаться с базой, а уже начало одиннадцатого. Объясняю ему, как присоединить антенну. Желаем друг другу спокойной ночи.

Замечаю, что в спальнике уже не жарко, а даже холодно. Надо скорее засыпать, пока не замёрзла.

27.01.96

Проснулась в пять утра от холода. Примус включать не хочется - жалко тратить бензин. Заворачиваюсь с головой в спальник и начинаю "вырабатывать вторичную теплоту". Снова засыпаю. Снится что-то хорошее. Какие-то соревнования по ТПТ. И лес ... красивый, красивый! Наверное, начало сентября, потому что листья на деревьях уже жёлтые, но ещё не опали. А потом мы сидим у костра и поём песни. Приходит весь наш народ. Даже Миха Некрасов с Лёвой. Саныч поёт. Здорово!

Просыпаюсь за четверть часа до связи. Заливаю в примус бензин, потом вылезаю из палатки и иду умываться. Вчерашнее напряжение не исчезло, поэтому стараюсь не издавать громких и резких звуков.

Снова залезаю в палатку и вызываю народ. Трубку берёт Серёжка и начинает меня отчитывать. Вот ведь дёрнули меня вчера за язык сказать про давление! Правда, он считает, что это от голода. Я ему говорю, что когда хочу, тогда ем, а насильно впихивать в себя еду не собираюсь. Он ворчит что-то насчёт базы и говорит, что сейчас со мной будет разговаривать специалист.

Трубку берёт Ваня (тоже студент-медик). Я сообщаю ему, что ни резких, ни тянущих, ни сжимающих болей за грудиной и в эпигастральной области нет. Все составляющие диспепсического синдрома тоже отсутствуют. Он спрашивает, какого цвета стул. Я отвечаю, что здесь не видно. Тогда Ванька говорит, что у меня, наверное, что-то со зрением. И передаёт трубку Диме. Немного болтаем с ним, потом снова с Серёжкой. Ладно, до связи.

Я развожу примус и снова залезаю в спальник. А вот чёрта с два я до следующей связи вылезу из палатки! Сооружаю свой фирменный компот, перекусываю и ... ложусь спать, предварительно измерив все показатели. Наглым образом сплю до половины первого.

Зажигаю свечку и сажусь писать дневник. Настроение хорошее, даже петь хочется. Ещё бы народу сюда побольше ... Ну да ладно, если ребята придут, как обещали, двадцать девятого в 18.00, то после дневной связи мне останется сидеть тут в одиночестве только пятьдесят часов (ничего себе "только"!). Из сегодняшнего утреннего разговора делаю вывод, что надо что-то делать с продуктами. Решаю сварить какой-нибудь суп, так как если бросить в него всего понемногу, то количество продуктов несколько уменьшится. Вскоре в котелке что-то уже недовольно фыркает. Если к этому звуку присоединить кваканье капели, то получится очень даже интересный дуэт, но и он вскоре надоедает. Снимаю суп с примуса и звоню народу. Трубку берёт Дима. Спрашивает, как у меня дела и жалуется, что у них там холодно, и у Ванечки уши к шапке примёрзли. Потом разговариваем с Ванечкой. Он тоже жалуется на холод и говорит, что мне везёт, так как я сижу в тепле. Ага, ему бы так повезло. Передаю всем привет. Говорю, что сейчас буду есть суп, чтобы они там не ворчали. Вот так. До связи.

Обедаю и вылезаю на улицу. Бр-р, холодно... Мою котелок. Потом решаю доделать "тропинку". Но вокруг палатки ровных плиток больше нет, поэтому приходится ходить в другой конец зала. Это занимает довольно много времени, но мне и так торопиться некуда.

В лужицах у палатки накопилось много воды. Камнем (лопата-то на Канале) прокапываю ручейки к озеру. Становится немного суше. Засыпаю самые мокрые места песком, потом поправляю растяжки у палатки. Вроде бы, больше пока делать нечего. Сажусь на камень у палатки и смотрю вокруг. Оно, конечно, красиво, но всё равно людей не заменяет.

Смотрю на часы. Ничего себе! Почти ничего не сделала, а уже начало восьмого. Переодеваюсь и залезаю в палатку. Беру книгу, но читать не хочется. Ну ладно. Значит, будем шить. Сижу шью, а сама прислушиваюсь. Что-то не так... Как будто кто-то сидит на другом берегу озера и стучит камнем о камень. Раз, два... Потом ещё. Частота ударов постепенно нарастает. Что это? Может, новые шуточки капели? Затыкаю уши и сижу так минуты две. Потом снова слушаю: тишина. Однако... Что это было, интересно? До связи ещё 40 минут. Достаю тонометр и измеряю давление.

При мысли о том, что завтра надо идти на Канал становится как-то неуютно. Да и вообще, в последнее время даже из палатки вылезать не хочется.

В 21.00 звоню ребятам. На посту сидят Лена с Виталиком и Вася. Разговариваю со всеми по очереди. Они всё спрашивают, что у меня новенького. Боже, ну что тут может быть новенького!? Не буду же я им про свои страхи рассказывать (тогда уж точно Серёжка меня раньше времени наверх вытащит!). Лена с Виталиком жалуются, что Вася напугал их какими-то страшными историями, и теперь они боятся там сидеть. Надо думать! Вчера взяла книжку почитать (там что-то про историю развития человека), прочитала две страницы, и мне стало страшно, так что пришлось чтение отложить. Надо будет ребятам на базе подсунуть эту книжку. Может быть, и найдут что-то страшное, хотя я сомневаюсь. Это я тут просто от одиночества. Скоро и "Весёлые картинки" читать не смогу.

Ребята рассказывают, что Серёжка и Лёшки пошли сегодня в К-1. А Виталик во всех подробностях расписал мне, как на Серёжку надевали Васину гидру, и он (Серёжка) стал в ней похож на лягушонка. Я сразу себе представила, как выглядит Серёжка в зелёной гидре и своей зелёной шапочке - действительно, улыбающийся лягушонок.

Но, к сожалению, связь не может продолжаться бесконечно. Желаю ребятам спокойной ночи и залезаю в спальник, пока палатка совсем не остыла. Пишу дневник. Незадолго до полуночи заворачиваюсь с головой в спальник и ложусь спать. Капель принимается за работу. Этот лягушачий концерт разгоняет весь сон, и я просто так лежу в спальнике, стараясь думать о чём-нибудь приятном. Между прочим, все нормальные лягушки при такой температуре должны спать.

28.01.96

Всю ночь снился какой-то странный сон. Как будто мы с Саней Кокшаровым бегаем по незнакомому городу и пытаемся вызвать ни то "скорую", ни то милицию. А над нами летает в ступе какое-то непонятное существо и всячески нам мешает (то телефоны взрываются, то от трубки бьёт током, то ещё что-нибудь такое). Проснулась от того, что кто-то Сашкиным голосом назвал меня по имени. Вскакиваю и включаю фонарик. На часах 7.20. Фу, а я думала, что связь проспала. Это, наверное, просто продолжение сна. А интересно, дозвонились мы всё-таки или нет?..

В палатке холодно, но вылезать на улицу и заправлять примус не хочется. Заворачиваюсь в спальник и начинаю считать, сколько времени мне осталось до выхода наверх. После утренней связи останется 33 часа. Это значит 1980 минут или 118800 секунд. Да, многовато ещё.

Без пяти девять зажигаю свечку. Хорошо, если бы народ позвонил сам ... За палаткой так холодно. Сразу же раздаётся звонок. Бывают же чудеса на свете! Говорю Диме и Ванечке спасибо за то, что они позвонили мне сами. Сообщаю, что у меня всё в порядке. Спрашиваю, когда народ принесёт бензин, чтобы мне с ними не встретиться. Ну ладно, до связи.

Заправляю примус, и пока палатка немного прогреется, лежу и смотрю на свечку. Потом измеряю давление. 105/70! Весело. Ну ладно, посмотрим, что из этого получится.

Вылезаю из палатки. Ноги немного дрожат, но после того, как надеваю гидру, всё приходит в норму. Уже интересно. Что это? Психологический фактор? Надеваю комбез и иду на Канал. Чувствуется небольшая слабость. Минут через двадцать я на Канале. А водичка-то бежит! Зажигаю свечку и начинаю расчищать русло, но делать тут особо нечего, поэтому я не тороплюсь. Ну вот. Всё готово. Теперь остаётся только измерить уровни воды, но это завтра.

Иду домой. В лагере оставляю лопату и перехожу на другой берег озера, но бензина нет. Ладно, проживём и с этим. В лагере переодеваюсь, мою посуду, умываюсь сама и потихоньку пою. Какое-то сегодня песенное настроение. Это, наверное, потому, что завтра увижу народ.

Залезаю в палатку и привожу себя в человеческий вид. Интересно, первобытные люди выглядели так же, или они не жили в таких пещерах? Наверное, нет, потому что у них ещё не умели делать резину, а, следовательно, не было гидр. А, может быть, здесь когда-то было тепло, и первобытные люди, как на черноморском пляже, лежали на берегу моего озера и грызли кость от мамонта. Вот было здорово! Маленькие ребетёнки играли в снежки из глины и лепили какие-нибудь пещерные дворцы, а первобытные мамы ворчали на них и отмывали потом в воде озера. Первобытные папы лежали, наверное, на диванах и читали газеты, нарисованные на стенах. Первобытные бабушки штопали первобытными иголками первобытную одежду первобытных внуков и негромко ворчали на них, и сплетничали с соседними бабушками о том, кто чего утащил в соседней пещере и какие там невоспитанные люди. А вечером они собирались всем своим племенем и слушали рассказы самых-самых первобытных стариков...

Да. Может быть, конечно, такое когда-нибудь и было, но только не сейчас. Разжигаю примус и ставлю на огонь маленький котелочек. Пока вода закипает, пишу дневник. Потом готовлю свой компот и перекусываю.

До связи ещё сорок минут. Когда капли падают в воду, кажется, что кто-то выпускает под водой воздух, и пузыри лопаются на поверхности. Может быть, этот звук и слышал Лёня в своей "одиночке"?

Без пяти четыре звоню ребятам. Трубку берёт Вася. Разговариваю с ним, потом с Виталиком. Ребята говорят, что народ сегодня пошёл в К-13. Спрашиваю про погоду. Всё. До связи.

Замечаю, что временные ориентиры у меня давно изменились: то есть вместо обычного на поверхности "утро - вечер - ночь" у меня "утренняя -дневная - вечерняя связь". Я даже думать-то стала, приспосабливаясь к этому режиму: вот до связи я сделала одно, а после - другое.

С такими мыслями вылезаю из палатки и иду прокапывать новые камни, чтобы осушить площадку перед палаткой, хотя завтра снова всё вымокнет. Мысленно проклинаю всю канализационную систему моего зала, но делать нечего. Песком засыпать лужи я не стала: всё равно не надолго, да завтра уже и наверх, к людям. Мысль об этом приятно согревает меня, и вскоре все мелиорационные работы закончены. Снова залезаю в палатку и пишу дневник.

Звонит Ваня и говорит, что они сейчас придут в гости. Я отвечаю, что бензина до завтра мне хватит, а в гости я их не пущу, так что до завтра.

Беру книгу, но чувствую, что опять появляется страх. Сейчас даже чтение не помогает. И главное, ведь совсем без причины: за палаткой никаких новых звуков. Вот. В этом-то всё и дело! Значит, это "что-то" подкрадывается неслышно и обступает палатку со всех сторон... Сердце колотится с бешеной скоростью, нервы натянуты так, что кажется ещё немного - и они лопнут. (Вот сейчас хорошо изучать анатомию нервной системы - я, кажется, чувствую каждую самую тоненькую веточку своих нервов). Да что же это такое!? Даже шум примуса кажется мне сейчас очень громким, он мешает слышать, что делается за палаткой, а там - тишина. Ну, хоть бы ребята позвонили! Рука тянется к трубке ... Но телефон-то на улице, а там это "что-то"!..

Xватаю учебники и начинаю лихорадочно читать. На десятой странице чувствую, что прежнего страха уже нет. Вот уж действительно - ничто не успокаивает так, как учебники. Никогда бы не думала, что такое может быть, да ещё за день до выхода. Читаю дальше. Только бы это не повторилось ...

Страшно хочется пить. Разбалтываю в кружке воды сгущёнку и одним глотком выпиваю эту сладкую смесь. Становится легче. Мысленно обзываю себя психопаткой и истеричкой. Становится ещё спокойнее. Да, самокритика - дело хорошее.

До связи ещё полчаса. Ладно, теперь уже всё нормально. Измеряю давление. Ага! Испугалась. Сразу прыгнуло на 120/85. То-то же.

В девять ноль-ноль звонит Ванечка. Говорит, что весь замёрз, так как у них не работает примус. Спрашиваю, не собирался ли придти Серёжка (не знаю почему, но с ним как-то спокойнее). Говорю, что у меня сейчас всё нормально. До связи.

Пишу дневник. Дописываю до сегодняшнего вечера и решаю отложить это дело до завтра (не хочется вспоминать сегодняшний страх). Ещё некоторое время читаю и ровно в одиннадцать ложусь спать. Ура! Завтра на базу!

Но нет, первобытные люди, наверно, давно бы сбежали отсюда, если бы в их время была такая же капель! А, может быть, они знали, где закрываются краны? Тогда, наверное, они были самыми счастливыми людьми на земле, вернее, под землёй.

29.01.96

Проснулась в пять утра и сама не поняла от чего: толи потому что выспалась, толи от холода. Сегодня снился какой-то сон. Как будто я пришла на какую-то стройку и стала просить у строителей, чтобы они взяли меня строить дом, хотя и во сне я училась в медицинском. Они сначала отпирались, но потом мы вместе ставили куда-то какие-то плиты. А потом этот дом уже был построен, и там было французское посольство, а строители почему-то были уже геологами, и мы что-то искали рядом с домом. Потом на крыше дома откуда-то появились дети и стали говорить, что хотят спуститься вниз. Тогда Витя (так звали одного строителя-геолога) сказал, чтобы они садились на стулья (которые почему-то стояли на крыше), пододвигались на них к краю и падали вниз. Дети так и делали, а Витя ловил их внизу за воротники. Одной девочке стула не хватило, и она прыгнула так, но Витя не успел её поймать, и она упала на землю. Мы схватили её, побежали в какой-то медпункт. Фельдшерица отказалась осмотреть её, так как мы, мол, нарушили российско-французскую границу. Тогда девочка встала, и мы снова пошли что-то добывать под окнами того дома. Вот такая вот ерунда. Надо будет на связи спросить у ребят: может быть, пока я тут сижу, что-то изменилось в географии или политике, или я чего-то не доучила в школе насчёт границ?

Ровно в девять звоню на пост. Никто не отвечает. Снова кручу ручку. Вася радостным голосом сообщает, что они спят. Ну ладно. Он связывается по рации с базой, и пока я разговариваю с Виталиком, передаёт от меня привет народу. До встречи на базе.

Ещё какое-то время лежу в спальнике, потом развожу примус и измеряю давление. Потом вылезаю из палатки и огладываюсь по сторонам. Никакого страха или напряжения не чувствуется. Наверное, потому, что сегодня увижу ребят. Залезаю в гидру, беру сантиметр и иду на Канал. Слабости тоже не чувствуется, видимо, мой организм смирился с такими сдвигами в давлении.

Вдруг со стороны лагеря доносится "каменный" стук, как два дня назад, но на этот раз я просто не обращаю на него внимания. Ну и стучи себе, сколько влезет, всё равно я сегодня уже буду на базе! Звуки затихают. Ничего себе! Может с капелью так же попробовать? Говорю ей: "Перестань капать!", но она, видимо от возмущения, начинает "пускать пузыри", и, вдобавок ко всему, где-то в воду падает камень. Ну и ладно, ну и капай себе на здоровье...

На Канале всё в порядке. Эх, углубить бы его ещё, да пошире сделать, но тогда надо будет стенки обязательно чем-то укреплять, иначе его снова засыплет.

Измеряю показания на рейках и репере и возвращаюсь обратно. По пути измеряю воду у поплавка и в Лагерном зале. Ну, вот и всё. Больше тут делать нечего.

Иду на озеро, чтобы прополоскать комбез и смыть с гидры лишнюю глину. Потом развешиваю всё это дело на верёвке и залезаю в палатку -погреться. Заодно пишу дневник.

В три часа начинаю потихоньку собираться. В четыре звоню на пост. Там сидят Наташа с Мишей. Они говорят, что меня на базе все ждут, и скоро за мной придут ребята.

Продолжаю собираться. В начале шестого звонит Серёжка и говорит, что они сейчас соберут свой лагерь и придут за мной. А ещё он поздравляет меня с окончанием подземки. Вот так.

Собираю транспортники. Зал сейчас кажется таким красивым и уютным, что не хочется уходить. Но нет, здесь я не останусь. Дудки! (Во всяком случае - в этот раз). Капель даже становится похожа на настоящую музыку. Квакающие звуки куда-то исчезают. Звонит Лёшка-1 и говорит, что они идут ко мне. Ставлю "чайник", а сама прислушиваюсь. Наконец слышатся шаги. Ребята пришли вчетвером. Они приглядываются ко мне, наверное, пытаясь увидеть следы сумасшествия. А вот фиг вам! Я самый нормальный и самый счастливый человек на земле! Угощаю ребят кофе, а они в это время рассказывают о своих выходах, говорят, что вода большая, что далеко пройти не смогли. Я с радостью слушаю эти разговоры, но потом замечаю, что Серёжка уже несколько раз говорит что-то о К-13, но я не вникаю в смысл этих слов. Я просто наслаждаюсь тем, что слышу голоса ребят. Это просто здорово! Говорите, говорите о чём угодно! Хотите про дефибрилляцию? Пожалуйста! Про антенну для рации? Хоть сто порций! Только не молчите, я уже наслушалась этой тишины.

Лёшка с Ванькой забирают по транспортнику и уходят. Мы с ребятами собираем палатку и запаковываем оставшиеся транспортники. Ну вот, всё Можно идти. Последний взгляд на мой зал... Пошли. Ребята не дают мне даже дотронуться до транспортников и тащат всё сами, а у Серёжки ещё и телефон. Когда прошу дать мне что-нибудь понести, он говорит, чтобы я шла вперёд и не приставала к ним, а "по правилам" меня вообще из одиночки выносить надо. Но нести меня они почему-то отказываются.

У "четвертого репера" останавливаемся, и ребята показывают мне обалденную ледяную композицию. Здорово! Идём дальше. Ещё немного отдыхаем у входа в "трубу" и идём на выход. У самого выхода Серёжка показывает мне ручеек, который почему-то не замёрз, и от этого становится ещё веселее. Забираем вещи и выходим на улицу. А там снег. Снег, такой белый и пушистый и совсем не похожий на твёрдый и холодный гипс! Мне кажется, что я никогда не видела такого снега. Видно даже, как он дышит, вернее, дышит Земля, а он поднимается в такт её дыханию. Надеваем лыжи и идём. Ещё не очень темно (или мне так кажется?), и в лесу видно каждое дерево. Хотя Серёжка и говорит, что днём здесь красивее, но это всё равно здорово.

Подходим к базе. Ну, вот мы и дома. Заходим, и только тут я понимаю, как устала, но это всё равно не мешает радоваться.

Разбираем транспортники. Умываюсь и привожу себя в человеческий вид. Ребята подходят и поздравляют. Вот всё и закончилось. Сейчас, когда мы сидим за столом, всё это кажется каким-то длинным сном. Народ выключает свет, и Серёжка несёт торт с семью свечками и надписью "Здравствуй, Оля!" Вот это да! Ну, спасибо! Ребята подают мне нож и заставляют резать, а потом говорят, что я режу криво. Да идите вы! Знали бы, как у меня руки дрожат. Ведь это же ... Да что говорить!..

Пьём чай, а потом зажигаем свечи и поём песни. Ложимся спать только в половине третьего. Постепенно согреваюсь и засыпаю.

30.01.96

Ночью снился страшный сон. Как будто ребята пошли выбрасывать мой лагерь, но вода поднялась, и они не смогли пройти дальше. Они почему-то решают, что я уже куда-то ушла, и собираются домой. Я кричу им, чтобы они подождали, но из-за звона капели они меня просто не слышат. Я понимала, что это сон, но никак не могла проснуться, а ребята уходили всё дальше и дальше...

Наконец просыпаюсь и долго лежу с открытыми глазами. Потом зарываюсь носом в спальник, прижимаюсь к Серёжкиному плечу и засыпаю снова, но не надолго, так как перед глазами снова спины уходящих ребят ... Грустно.

Встаю и выхожу на улицу. Как ни странно, но сразу же успокаиваюсь, снова вспоминаю вчерашний вечер.

Ведь это здорово, когда среди звука капели вдруг слышишь голоса ребят, здорово идти по пещере и знать, что идёшь домой, здорово идти на лыжах по снегу, а потом, придя на базу, снять пыльный комбез и очутиться в тепле. Здорово сидеть за столом и слушать рассказы народа о том, что Серёжка порвал гидру, о том, что медики - самые вредные и о том, что Вася выдаёт мало продуктов. Здорово зажечь свечи и петь песни (причём не одной, а со всеми вместе). Здорово выйти на улицу и смотреть на небо, а потом ночью слушать спокойное дыхание ребят. И вообще, здорово, когда ты кому-нибудь нужен. Ведь это и есть настоящее счастье.

История один. подз.

Поэтическая страничка