Умудряется совмещать науку и воспитание детей, пещеры и работу, романтику и домашнее хозяйство, праздники и будни. Ее дом - форпост на пути к Пинежским пещерам.

Пинежский синдром - болезнь жестокая, самый ради-кальный способ ее лечения: жить в этом притягивающем душу месте. Когда я впервые взглянула на речную долину с Кулогор-ского уступа, поняла сразу же: мне здесь нравится и я остаюсь...

Прочее ж было вопросом технологии жизни.

Тишина накрыла Кулогоры голубым прозрачным колпаком. Знаю - завтра полчаса на сборы и в маршрут с суровым рюкзаком. А пока губами можно трогать тишину, как воду родника, И смотреть, как юный, тонкорогий месяц режет грудью облака... Можно в тишину лицом зарыться словно в шелковистую траву, Можно с этой тишиною слиться, грезить ей, как снами наяву... Тишина накрыла Кулогоры голубым прозрачным колпаком. Хорошо, что полчаса на сборы и в маршрут с суровым рюкзаком. 1981 год

Золотая россыпь одуванчиков вновь к реке знакомой привела. Неизменность как твоя обманчива... Как всегда? А мне вот не хватало ветра и простора твоего... Для кого-то может быть и мало - мне ж не нужно больше ничего. 1981 год

Что еще я могу сказать о Пинеге, прожив здесь постоянно вот уже 14 лет? И без меня все знают: есть такие места, где всегда хорошо... Проверено на себе.

Так чем же притягивают эти места, эти пещеры, этот простор? Много, невероятно много на нашей маленькой планете красот и чудес. Отчего же люди (не все, но синдрому пинежскому подверженные) возвращаются сюда, порой отказываясь от самых невероятных канарско-багамских возможностей и перспектив? Отчего тоскуют светлой грустью те, кто не может выбраться на эту духовную родину? И если б только спелеологи - нет, умеет Пинега "взять" и иных людей, которые и в пещерах-то здешних неповторимых не бывали и не очень собираются. Как всякая гармония, сложно объяснима и Пинежская. Да и стоит ли гармонию объяснять - легче просто в нее по-грузиться...

И едут сюда люди, ездят годами и десятилетиями, по делу или по случаю или просто внезапно срываясь с места. И все лишь оттого, что существует этот душевный магнит - Пинега.

А РЮКЗАК-ТО ГДЕ? А ЧЕРТ ЕГО ЗНАЕТ...

Приходит ко мне намедни пинежский следователь... С протоколом дознания, все по форме и честь по чести. Оказывается ехал из Пинеги московский спелеолог Влад, от рюкзачка на Архангельском железнодорожном вокзале невзначай отвернулся, вот и ушло милое сердцу имущество. Надобно, конечно, гирьку парню двухпудовую носить, чтоб рюкзак должной неподъемности достиг. Тогда б не каждый бомж вокзальный его мог поднять, да поздно, ушел рюкзак, не попрощавшись...

А в таких рюкзаках чего только не бывает, для души, для тела, для себя, для дела. И, вполне закономерно, порешил Еремеев В. заявление о пропаже подать, вполне оценив свои моральные и физические утраты.

Ну что ж, беседуем с юным и "преисполненным" следователем и из его следственных вопросов быстро стало вытанцовываться: а может он (Влад) горячо оплакиваемой съемки пещеры не сделал, а теперь имитирует горькую утрату? Да нет, успокаиваю следователя, зачем бы - и делалась работа на вполне общественных началах и переделывать-то топосъемку парню самому со товарищи... А может какой-никакой иностранной разведке наша пещера им. Сабурова столь понадобилась? И похитили враги пикетажку, а заодно уж и все барахлишко? Да уж нет, говорю, не до грибов нынче иностранным разведкам, своих проблем по горло...

Не получилось интересного дела, не скралось. Ушел следователь неудовлетворенным, весь интерес к вопросу утратил.

Мораль: СПЕЛЕОЛОГИ ВСЕХ СТРАН, ПЕРЕГРУЖАЙТЕСЬ! И ваши нежно любимые вещи вас не покинут.

Стихи

Стихи