Здравствуй, дорогой мой, знакомый и незнакомый друг! Пишу тебе это письмо из положения лёжа. Положение, я тебе скажу, слегка мне уже поднадоевшее. Поэтому извини за корявый почерк. Писать всё-таки неудобно. А решил я написать тебе по двум причинам:

Первая причина - прочитав мои записки, ты никогда не повторишь мою историю.

Вторая - может и пригодится, мало ли чего в жизни бывает.

…"Спусковуха" предательски щелкнула, громко провозгласив свою независимость. От меня.

Я же громко провозгласил свою зависимость - от законов всемирного тяготения.

Руки, зубы, какие-то невероятные акробатические этюды…

Потом начался полет…

Вниз головой.

Долго.

Я, наверное, кричал, - хотя помню, как отчетливо слышал все звуки. По отдельности. Шум падающей воды, шуршание карабина по веревке, голоса людей в подземном лагере. Никаких мыслей, только досада, что так все глупо получается. Один или два удара о стену я пропустил, возможно - заснул. Летел же долго. Потом рывок, дыхание перехватило, появилась боль в пояснице. Левая нога в области лодыжки начала теплеть и разбухать, значит, что-то лопнуло, возможно, даже открытый перелом.

Подземный лагерь "-500" был в 15 метрах ниже моего зависания.

Всем

Все

Было

Понятно…

И по-русски, и по-абхазски, и по-французски, и по-испански.

Внизу совещались и определялись недолго. По-видимому, в принятии решения помогали те выразительные звуки, которые я издавал. Бернардо поднялся ко мне, встегнул меня короткой лонжией в свою систему, немного подтянул, и начал возиться с заклиненной "спусковухой". Я пытался принять вертикальное положение, цепляясь за него. Дышать было сложно, а очень хотелось. Через несколько минут вынос тела состоялся, меня приняли с веревки и перенесли в палатку. Несли, пытаясь еще больше доломать мою поврежденную ногу, я не давался и орал, что левая нога повреждена. В конце концов, эти парни разобрались, где левая нога, где правая.

Потом началось торжественное разрезание комбинезона из PVC. Так уж сложилась судьба, что я одел почти новый "комбезик" Д. Провалова, вернее - я не хотел его одевать, он мне его навязал, сказал, что почтет за честь, если я в его "комбезе" схожу под землю. Небось, знал, что я сорвусь на "-500" и буду печально знаменитым. Нужно было видеть выражение удовольствия на лицах этих подземных эскулапов, когда они разрезали этот пластикат. Я смотрел на них, и мне было страшно, столько в них было скрытой радости и злорадства. По вполне понятным причинам я не могу написать фамилии этих безумцев. Люди!!! Свидетели! Видит Бог, я не приложил к этому акту вандализма ни души, ни тела. Я лежал беспомощный и горько плакал, не в силах, что-либо изменить. И если вдруг вы услышите из уст Провалыча сожаление по поводу гибели "комбеза", знайте - я здесь ни при чем.

Состояние тела было весьма болезненным, и я рычал от боли. По-видимому, раздражение голосовых связок в нижней тональности уменьшает боль. С поверхностью связаться не удалось, и Серхио почти сразу же ушел наверх.

Я же в это время лежал на животе и пытался надышаться полной грудью, на спине не получалось дышать весело и счастливо. Ногу перевязали, кровотечение почти остановилось. Я по своим ощущениям не заметил, что кровопотеря была значительной, хотя стена колодца выглядела несколько кровожадно, забрызганная красным. Основная боль исходила от поясницы и таза. Позднее, на земле, мне показали бачок от горелки, который болтался у меня на поясе сбоку-сзади. Он был неправдоподобно помят. Скорей всего, я своей многострадальной задницей, уже на излете, пытался где-то об стенку колодца проверить качество замечательного украинского изделия. Потому как, чем же еще можно изуродовать столь дивную форму "железяки"? К тому же, самая филейная часть моего тела представляла собой синюю распухшую гематому.

Через часика три-четыре спустился Алан с аптечкой, и мне засветили антишоковую свечку аж… Ну, понятно, куда. Сделали несколько инъекций, помню, Володя Какалия показал класс легкой руки. Санька Карпиченко тоже был хорош, это он мне свечку ставил. Не каждому такое доверишь, а Саньке я отдался с лёгкостью.

Медицинский контроль состояния пострадавшего в ПЛ "-500". Фото взято с интернет-сайта газеты "Комсомольская Правда".

Коля Соловей делал мне массаж, что тоже вытаскивало меня из унылой болевой пропасти.

Конечно, - говорил он, - тут требуются женские руки, да где я тебе в два часа ночи на глубине пятьсот метров женские руки найду?

Но мне почему-то и Колины руки нравились, и Санькины, и Бернардо, и Вовы Какалия. Даже как-то и неудобно писать про это, но ведь нужно - правду.

К вечеру уже можно было определиться с потерями. Открытый перелом левого голеностопа, но кости не торчат, рана красивая, значительного, явно видимого смещения костей нет. Кровотечение остановилось. Обширная гематома филейной части и поясничного отдела. Все конечности работают и чувствительность нормальная. Видимых страхов не наблюдается. Ночью я пытался самостоятельно переворачиваться и вставать на колени. В какой-то момент мне показалось, что я смогу отлежаться денёк-другой и подняться на одной ноге.

Выдержка из выписного эпикриза.

…Компрессионный перелом тела XII позвонка II степени компрессии без нарушения проводимости спинного мозга. Переломы правой лонной и седалищной костей без смещения. Перелом крестца со смещением. Открытый двухлодыжечный перелом левой голени со смещением, подвывих стопы кнаружи…

Все говорили про рубашку, в которой я родился, и вообще, про какого-то счастливчика. Но это позднее. Ушли из лагеря абхазцы. Потом Алан. Ушёл Коля с Санькой - взрывать до бесконечности, до рвоты, все, что может мешать пронести меня через всякие узости. Спустился Илюха, остался Бернардо. Наверху никто не сомневался в моей, так сказать, дееспособности, и все готовились к выемке. Илюха и Бернардо, в полудрёме, провели со мной ночь.

24-го числа вся "пятисотка" от входа до лагеря "-500" была разбита на три части: испанская - колодец 150 м, и меандр Мозамбик; московско-украинско-питерская - колодец 110 м, ночёвка, меандр Крым, последний колодец - 110 м; а верхнюю часть отдавали сочинцам. Примерно по такому сценарию и развивались события.

Вечером испанцы-иностранцы штурманули 150-метровый колодец. Штурм был профессиональный, я лежал на носилках, "курил бамбук" и представлял, что если так пойдёт и дальше, то я и подремать не успею, как окажусь на поверхности. Но тут начался Мозамбик. Мои спасители из-за узости хода были вынуждены вынуть из носилок жёсткий каркас, и жизнь круто изменилась. Меандр был всё-таки узковат, но напор иностранцев огромен. Все ощущения от прохождения меандра трудно передать. Могу сказать, что они были полные, глубокие и чувственные. Именно в этом меандре и погиб классный "камповский" спальник, его просто изодрали в клочья. Досталось и одежде, в которой я был, да и мне досталось. В какой-то момент, мне показалось, что задача иностранцев очень однонаправленная - просто протащить через Мозамбик тело человека, а что б его не повредить, об этом не договаривались. Хотя сейчас я думаю, что если бы они начали сюсюкаться со мной, то этот меандр было бы не пройти.

На выходе из меандра нас уже ждала русскоязычная часть команды, они провешивали 110-метровый колодец, а в начале меандра Крым Илюха Жарков и Костя Мухин подготовили площадку под палатку.

Передав меня в целости и сохранности, иностранцы пошли наверх. Произошла некоторая рокировка, Бернардо с Серхио остались. Они подредактировали навеску, и я поехал в Крым. Решено было, что Бернардо будет руководить всеми спасработами.

Опытный испанский "русскоговорящий" спелеолог Серхио Гарсио Де Лавега. Фото Д. Провалова

Я снова плыл в колодце и наслаждался жизнью. На перекрестках попадались знакомые и уже любимые лица. Погода была хорошая, иногда заливало, но после Мозамбика водичка только охлаждала и взбадривала.

Меня вынесли к меандру Крым ночью, было уже темно.

Всегда мечтал побывать в Крыму, еще со времен аксеновского "Острова Крым".

Поставили надо мной палатку. Денис с Юлькой посидели рядом со мной, рассказав наземные новости и наговорив всякой чепухи, от которой мне захотелось жить. Потом все пошли наверх, со мной остались Клим и Илюха Александров. Ночью приходил Костя, принёс продукты и забрал перфоратор.

Ещё не докатился до лагеря в меандре Крым первый солнечный луч, еще не проснулись птицы, еще ночь упивалась своей властью, как звук перфоратора безжалостно взломал пещерную тишину трубным эхом. Глухо заухали взрывы. Все боролись за мою жизнь.

Взрывали непрерывно, последний взрыв был сделан перед самым входным колодцем за 10 мин. до того, как меня пронесли через расширенную таким способом узость.

Потом, позднее, в сочинской больнице №4 я встретил такую ненависть со стороны медперсонала, что просто был ошарашен. Я был виноват в том, что я больной. Это было неожиданно и очень обидно. Моя жизнь и мое здоровье были собственностью большой группы людей, которые для ее сохранности приложили поистине титанические усилия. А теперь я оказался во власти этих "ублюдков" в белых халатах. Надеюсь, что сами эти "врачи" никогда не испытают к себе подобного отношения. При всей черствости и необъяснимой злобности, местный хирург-ортопед высокопрофессионально собрал мне ногу.

Подошли двое сочинских спасателей. Они должны были местами подправить кувалдой и перфоратором меандр Крым и усилить группу транспорта тела - Бернардо, Серхио, Клим, Провалыч. Илюха остался собирать лагерь.

Крым прошли легко, разбили его исключительно. Потом - небольшой каскад перед "последним стодесятником". Вот здесь на перемычке и "воткнуло" и "вставило", даже не знаю, как точнее выразиться. Тот узкий трехметровый пережим перед выходом в колодец оказался очень серьезным препятствием, пожалуй, самым сложным за все 500 метров. Спасатели были неуклонны и не разобрали носилки, мало того, чтобы увеличить мою комфортность транспортировки, с поверхности был доставлен вакуумный матрас, который обеспечил ещё большую мою "недвижимость". Левая нога была скована вакуумной шиной. Итого: носилки на жёстком каркасе, вакуумный матрац, спальник + верхняя защитная пластиковая оболочка, естественно, моя одежда, и моё тело - такой внушительный "кулёчек". Под центнер живого веса и соответствующего объема. Усилия по преодолению этой узости были поистине исключительные, как удалось "волокушу" протащить через эту щель, понятно только Богу да спасателям. Мяли меня по-взрослому, но всегда аккуратно, без нанесения телесных повреждений, как лёгких, так и тяжких. На обвязках лопались стропы.

Сегодня приснился сон, в котором меня впервые упрекали за этот срыв, началось…

В больнице ночи длинные, целая вечность.

Чего только в голову не приходит.

В какой-то момент меня осеняет - я же мог погибнуть. Нельзя испугаться того, чего ты не испытал. Я не могу ощутить свою смерть. Она страшна не для меня, а для моих родных и близких. Ведь обычно, при отсутствии полной информации, для человека характерно мысленно достраивать действие до самой трагичной точки. Мои друзья и близкие пережили, пусть мысленно, на одну секунду, краешком сознания, мою смерть. Мозг услужливо смоделировал ситуацию до конца. Это ужасно. Я придумал для них самое страшное испытание, которое только бывает.

Колодец опять меня расслабил, растащил, я "разнирванился".

Странно, но у меня почему-то отсутствовала какая-либо тревога, напряжение или ожидание.

Я никуда не торопился в мыслях, не думал, насколько серьёзны мои повреждения, что дальше, и тому подобное. Я ощущал себя частью спасработ и как бы вместе со всеми участвовал в процессе. Нормальная подземная работа. Есть, вроде бы, и индивидуальная задача - контроль собственной безопасности. (Это, например, когда спасатели, протаскивая меня через какую-нибудь "шкляву", пытаются взять на излом или ребро, или бедро, или еще какую-нибудь часть моего тела, я должен громко орать, что, дескать, поосторожнее надо, медведи эдакие!). А так - никаких тревог, и иногда я забывал, что являюсь главной причиной этого большого действия.

А после колодца нас встретили сочинцы, передачи тела не было, произошло усиление команды, и я, хоть достаточно хорошо представлял себе маршрут до поверхности, в процессе дальнейшей транспортировки потерял ориентацию. Естественно, имеется в виду ориентация в пространстве. Мне казалось, что до входного колодца остались считанные минуты, а оказалось, что часы.

Входной колодец был где-то рядом, но меня всё несли и несли, мяли и тискали, протаскивали и проталкивали, подтягивали и поджимали, пытались смять голову и сломать сломанную ногу. Покушались на все части тела, если они вдруг начинали мешать движению.

Однажды появился входной колодец. Мне, конечно, было видно окружающее очень плохо, угол зрения не тот, но входной колодец не расширяли, это точно. Всё остальное изменилось так, что трудно узнать.

Пещера была просто изуродована. Ради моего спасения. Я помню трепетное отношение к Вороньей украинцев, особенно - Юльки и дяди Коли. И осознаю это.

На входном колодце возникла заминка: Бернардо и Серхио хотели продолжать транспортировку в своем стиле, а Юра Фомин, начальник краснополянских спасателей, в своем. Нужно отдать должное мудрости Бернардо, и последний колодец проходился под патронажем МЧС.

Вот и поверхность.

Куча народа.

Вспышки фотоаппаратов.

Бешеная популярность.

Поклонницы, поклонники, фанаты, автографы. …

А я лежал и думал, что зачем сорвался на "-500", мог ведь и на входном колодце слететь. Кайф тот же, а усилий меньше.

Вот и все. Спасибо всем! Это были классные спасы.

СПАСИБО ЗА ЛЮБОВЬ!!!!!!!

Желаю следующему пострадавшему таких же друзей и близких как у меня. Желаю мягкой посадки и большого везения. Желаю падать так же как я - в подземный лагерь или где-нибудь рядом. Если не получается так удачно как у меня, то не падать вообще. В том случае, если вдруг это произойдет, то на период транспортировки, мой друг, постарайся обойтись без обезболивающих. Они сильно притупляют бдительность. А ты должен видеть, как тебя спасают, да и за свое здоровье ты отвечаешь в полной мере, наравне со спасателями и даже больше. И знай - то, что ты сейчас сломался - это самое простое. Все самое сложное еще впереди. …

Выдержка из выписного эпикриза.

…Постельный режим до 2 мес., ходить на костылях до 4 мес., не сидеть до 3 мес., иммобилизация в гипсовом корсете до 6 мес., затем ношение съемного ортопедического корсета до 1 года, гипсовый сапожок на левой голени до 3,5 мес., не нагружать левую ногу до 2 месяцев…

…нетрудоспособен до 1 года…

И вот еще, сам-то я не обратил внимания, но друзья заметили…

Лежит на больничной койке сын-спелеолог, весь переломанный, а рядом сидит мама (приехала за тысячу километров ухаживать за своим великовозрастным ребенком) и читает книгу М.Сифра "В безднах земли". Она не просто читает, а постоянно задаёт какие-то вопросы, и требует пояснений.

Такая обычная история.

Арабика

Интервью